Искупление
Шрифт:
«Держись, девочка моя, держись, я иду!» Черно-золотой зверь уже набирал высоту, когда умер маленький Карий. Хрипло закричала Зита, закричала где-то далеко Мора.
– Быстрей! – взвизгнула Кати.
Сэт о чем-то спросил, но задохнулся и смолк, когда огненная молния обожгла сразу и его, и грифона. Зверь с клекотом рванулся вперед. Новый ожог добавил ему скорости – на жалость у Кати не было времени.
Сопротивление воздуха било, чуть не сбрасывая вниз. Кати обеими руками вцепилась в плечи перепуганного Сэта, ногами сдавила грифонью спину. Холод облаков каплями срывался с мокрых
Пятидесяти магов оказалось достаточно – все закончилось быстро. Зита сражалась до конца. Когда умер Рамис, когда замолчала навсегда маленькая Кати, ее мать еще швыряла смертельные заклятия вперемешку с камнями и кричала, кричала… С ее смертью видения погасли. Разум Кати выцвел и опустел. Смерть одного из связанных всегда мучительна для другого, но Зита была большим, нежели обычный партнер в магической связке. Кати хотела бы рыдать и кричать, рвать волосы, как обезумевшая от горя дикарка – и не могла, и молча кусала губы, и подгоняла грифона, не понимая уже, куда и зачем спешит.
Они прилетели на закате, когда кровавый шар заходящего солнца уже нырнул за бугристый западный горизонт. Нежно-розовые отблески еще красили небо, достаточно светлое, чтобы отчетливо разглядеть картину побоища. Измученный грифон свалился в самое сердце мертвого поселка – у пещеры, где над грудой тел неподвижным памятником скорби застыла черная грифоница. Кати сползла на землю.
– Мора… Где она?
Мора не шелохнулась, но Кати уже видела – изорванную груду тряпок между передних лап грифоницы, распластанные в стороны руки и ноги. Шагнула ближе. Огромная голова с шипением метнулась ей навстречу.
– Мора, это я! Это Кати! Пусти меня!
Из горла грифоницы выплеснулся злобный клекот, но Мора все-таки отодвинулась. Кати упала коленями на скользкие камни. Коснулась мертвого тела. Поздно, слишком поздно. В холодном воздухе предгорий разложение шло медленнее, но время исполняло свою жестокую работу и здесь. И… через мгновение Кати поняла то, чего не разглядела раньше за сплошными вспышками видений. Прибудь она сразу после смерти Зиты, воскрешение все равно было невозможно. Ее жилы были перерезаны еще при жизни – руки, ноги, и только потом горло. Так убивали магов дикари. Кровь Зиты вытекла полностью. Никто не посмел взять ее для Силы – кровь чистокровного мага запретна, это было бы худшим из преступлений. Твердая почва медленно впитала ее, и смерть стала абсолютной.
Кати поднялась. Закат почти угас, темнота постепенно укутывала опустевшие дома и разбросанные между ними тела. За спиной молча ждали Сэт и грифон – их ужас пах отвратительнее трупов. И не зря.
– Это ты меня выследил, – Кати была спокойна, как смерть. – Ты донес Амону.
– Я не доносил! – он плакал от страха, словно ребенок или дикарь. – Сильная… Я не хотел! Он вскрыл мою память и увидел сам! Я не знал, что так будет, Сильная, я не хотел!
– Зачем ты полетел за мной?
– Из любопытства… Сильная, я не знал! Прости!
Кати ударила не оборачиваясь. Грифон закричал, когда его партнер превратился в огненный шар, с воем покатился по земле, мертвый и еще не понимающий, что он мертв. Взмах руки Сильной отшвырнул атакующего грифона. Тот вскочил, кинулся, безумно крича, снова и снова был отброшен.
– Убирайся, – сказала Кати. – Я не хочу тебя убивать.
Вопли осиротевшего зверя – за годы войны Сильная привыкла их слышать. Огненная стена выросла перед грифоном. Тот с криком взметнулся в воздух. Приготовился напасть, но Кати ударила первой.
– Пошел вон!
Отчаянно крича, грифон полетел прочь. Он не покончит с собой, как пытался когда-то сделать Ветер: золотой грифон Кария уникален так же, как уникальна их невероятно тесная связь. Грифон Сэта, одичавший и почти безумный, может вернуться в горы – или надолго поселиться в лесах Империи, нападая без разбору на людей и животных, среди десятков таких же, как он, жертв войны. К ним предстоит присоединиться и Море. Но не сейчас.
– Мора…
Грифоница, равнодушная ко всему, все еще стояла над мертвым телом. Ее спокойствие пугало больше, чем приступ безумия другого грифона.
– Мора, выслушай меня, пожалуйста. Я плачу вместе с тобой. Ты знаешь, как я любила ее! Я обещала ее защитить и не смогла. Если бы только можно было поменяться с нею местами! Я не могу. Не в моих силах вернуть ей жизнь, но, если ты поможешь… Я ошибалась, когда не видела смысла в мести. Теперь я понимаю. Зита была нам дороже всего на свете. Просто убить Амона – это будет слишком милосердно. Я хочу отнять у него самое дорогое, как он отнял у нас Зиту. Я отниму его победу, его мечту о возрождении Империи. Я видела будущее, Мора… возможности. Я могу это сделать. Амон умрет и перед смертью он увидит крах всего, над чем трудился столько веков, увидит победу своего сына, которого ненавидит. Клянусь тебе в этом. Но мне нужна твоя помощь.
Грифоница не шевельнулась – может быть, и не услышала. Кати вздохнула.
– Мора, прошу тебя. Ради Зиты.
В полной смертных запахов тишине женщина и грифоница встретились взглядами.
– Пожалуйста… – прошептала Кати. – Помоги!
Изогнутый клюв в последний раз коснулся волос мертвой подруги, и Мора отвернулась. Припала к земле.
– Спасибо, Мора, – сказала Кати, занимая место на ее спине.
Прощальный круг над погибшим поселком, взмах руки – и огненный столб взметнулся над ним, отдавая последнюю честь преданности, любви и надежде, погибшим здесь. Кати больше не смотрела вниз. Глаза ее были сухи, разум – ясен.
– Нам придется научиться понимать друг друга, Мора, – сказала она. – Спустись где-нибудь подальше отсюда, у воды. Я должна позаботиться о твоих ранах. И заняться магией… Высшей магией.
Сильнейший ожидал их, одиноко стоя среди дремлющих грифонов. Пошел навстречу. Хмуро и слегка смущенно оглядел Мору и тут же отвернулся. Грифоница прикрыла глаза, из последних сил сдерживая ненависть. Кати мысленно коснулась ее сознания, внушая спокойствие: «Помни наш уговор». Ее собственные чувства были укрыты надежно.