Искупление

Мистунина Анна Владимировна

– Три дня только о тебе и говорили, – объяснила Зита.

Наклонившись, Кати подняла на руки свою маленькую тезку. Та радостно задрыгала ножками, залопотала, путая слова. В первом поколении дикарская кровь редко бросается в глаза. Маленькая Кати, подобно своим братьям, Рамису и Карию, выглядела настоящим магом.

Так, с ребенком на руках, Сильная Кати повернулась навстречу бывшему рабу.

– Добро пожаловать, Сильная, – сказал он. – Твое посещение – большая радость для моего дома.

«Моего дома». Рамис никогда не упускал случая напомнить об этом. Его рука

по-хозяйски покоилась на талии Зиты, синие глаза смотрели прямо, как на равную. Это было… противоестественно. И давно привычно.

– Спасибо, Рамис, – сказала Кати. – Я не задержусь надолго.

– Мы всегда рады тебе, Сильная. Прошу, входи.

Соплеменники Рамиса столпились вокруг, наблюдая за встречей – живое кольцо отвержения и опаски. Некоторых Кати помнила по Долине. Они ее, без сомнения, тоже. Зита улыбалась им, и лица как по команде смягчались. Не наведенная Силой фальшивая преданность, не внушение – столь сильной привязанности не получал до сих пор ни один маг. Кати полностью закрыла магические чувства, предпочитая слепоту этой пронзительной любви. Вслед Рамисом и детьми прошла в пещеру.

Сюда грифон по имени Ветер принес когда-то мертвого Кария. Заклятие, что сразило его, не применялось с древних времен. Сильнейшему оно стоило большей части его Силы и долголетия. С тех пор величайший во Вселенной маг слабеет, медленно и неотвратимо приближаясь к своей смерти. От его болезни нет лекарства. Как не было, не могло быть воскрешения для того, кто был проклят кровью сердца Сильнейшего – для его сына. Кати сама не знала, как им удалось. Две женщины и грифон совершили невозможное, и не единожды, потому что смерть много раз возвращалась за тем, что принадлежало ей по праву. Карий поправлялся долго и мучительно.

А поправившись, ушел к своему императору, которого звал в бреду. К дикарям, куда ей, трехсотлетней, длящей молодость за счет чужой крови, не было пути. Ушел, хоть и знал, не мог не знать, что скажи он слово, и Сильная Кати улетит с ним куда угодно, прочь от Амона, от дикарей, от всей этой безумной, бессмысленной войны. Годы, прошедшие с тех пор, принесли довольно боли и потерь; та, давняя печаль померкла на их фоне и почти позабылась. Но лишь почти.

В те дни пещера выглядела совсем не так. Теперь серый с желтоватыми вкраплениями камень был совершенно чист, выметенный пол покрывали шкуры горных баранов. Из шерсти тех же баранов чьи-то умелые руки соткали занавеси и одеяла, застилавшие грубые кровати. На деревянном столе в ярко раскрашенной посуде ждал ужин – судя по запаху, без косматых обитателей предгорий не обошлось и здесь. У задней стены был сложен каменный очаг. Дым от него поднимался и втягивался в узкий проход под самым потолком.

Скудно, тесно и… уютно. Холод каменных стен грел душу лучше любого огня. Три столетия Кати прожила в пещерах – как же ей недоставало их вековой надежности!

– У вас хорошо, как…

– Как дома, – улыбнулась Зита. Забрала у Кати малышку, принялась покачивать на руках. – Он так же сказал. Садись, Кати.

– Он?!

– Садись. Да, он здесь был. Ты тогда была там, на востоке. Я не стала тебе говорить, потому что… ты все равно сюда собиралась.

– Сиятельный принц дикарей не держит слово?

Молчаливый Рамис разлил по тарелкам густое варево, усадил мальчиков. Зита поцеловала его в щеку. Ее отросшие волосы были заплетены в две тяжелые, черные как уголь, косы. Новая беременность еще не сказалась на талии, но тяжелая не по годам ответственность и отказ от крови утяжелили фигуру, проложили морщинки в уголках глаз. Совсем юная, Зита казалась намного старше Кати.

Мальчики сидели за столом рядом с Кати, их родители – напротив. Зита засунула в рот малышке ложку с едой. И только потом ответила:

– Нет. Он обещал нас не беспокоить и не беспокоил никогда. А в этот раз… он был очень встревожен. Почувствовал, что вы что-то задумали, серьезное. Он все-таки очень сильный маг, хотя сам в себя и не верит.

– Он Сильный, разве ты не поняла? Что ты ему сказала?

Зита пожала плечами.

– То же, что в прошлый раз. Меня и моих людей это не касается. Мы хотим просто жить. Мы не желаем никому зла и ни во что не вмешиваемся… Но, Кати. Если у вас все получится – что будет с нами?

Зита не скрывала печали и страха. Рамис придвинулся, обнял ее, словно пытаясь оградить. У Кати подступил к горлу теплый комок. Девчонка, всего двадцать шесть лет – и восемь из них Зита несет на своих плечах две сотни больше никому не нужных жизней. Как она справляется?

– Амон вас не тронет, – сказала Кати. – Я сумею вас защитить, обещаю. Тебе нечего бояться, девочка. Ты мне веришь?

– А сама ты? – спросила Зита едва слышно. – Сама ты веришь? Что ты видишь в будущем, Кати?

Они смотрели на нее все – Рамис, Зита, дети. И Кати сказала то, в чем не признавалась до сих пор даже себе:

– Будущее страшно. Я больше не заглядываю в него. Не смею.

– Что ты увидела?

Кати опустила взгляд в тарелку, где медленно застывал бараний жир.

– Три линии. Всего три, и каждая обрывается моей смертью.

Зита ахнула. Подняв глаза, Кати увидела на ее лице слезы. Улыбнулась:

– Разве я не учила тебя, что будущее не предопределено? Возможности – это всего лишь возможности, Зита. Не огорчайся.

Но Зита не ответила на улыбку.

– Когда я увидела тебя сегодня… Я не предвижу, нет, мне просто показалась…

– Показалось – что?

– Что мы больше не увидимся.

Маленький Рамис каким-то хитрым маневром очутился у Кати на коленях. Для шестилетнего мальчишки он был довольно тяжел. Его брат Карий возмущенно заелозил. Кати обняла обоих.

– Поймите одно. Предвидение не лишает нас свободы выбора, не определяет нашу судьбу. Скорее… помогает избежать опасностей и ошибок. Маги способны изменять будущее. А вы оба маги.

– Ты считаешь меня магом, Сильная? – спросил Рамис.

– Я не была бы Сильной, если бы не умела признавать очевидного, Рамис. Твои способности невелики, больше им не стать. И все же ты не лишен Силы, неважно, нравится мне это или нет. В тебе нет нашей крови, но, ты знаешь, моим настоящим отцом был такой же, как ты, дикарь. Это не помешало мне стать Сильной.