Искупленный
Шрифт:
— Cazzo — Блять, — Маттео ущипнул себя за переносицу.
Мне не нужен переводчик, чтобы сделать собственные выводы об этой фразе. Его колебания и неприятие плана — не моя проблема. Честно говоря, мне плевать, насколько он расстроен из-за этой ситуации. Хлое нужно услышать эту новость от кого-то, и он — лучший выбор. Он может помочь ей оплакать потерю отца лучше, чем я.
— Я даю тебе день, чтобы разобраться с этим дерьмом. Я отвезу Хлою куда-нибудь, а ты придумаешь, как лучше сообщить новость.
— Не могу поверить, что это происходит. Я не знаю, хватит ли дня, чтобы понять, что делать.
— День — это все, что у тебя есть. Она захочет увидеться снова, а ты не можешь притворяться тем, кем не являешься.
Он отводит глаза. Это меня напрягает, нужно взять ситуацию под контроль.
— Ты думаешь, мне легко? Это не так. Последнее, чего я хочу, это чтобы эта ситуация сломала ее так, как никогда раньше. Ты даже не представляешь, как она была рада проводить с тобой время, думая, что ты ее отец, — каждый мускул в моем теле напрягается при мысли о том, что Хлоя узнает обо всем этом.
Глаза Маттео расширяются.
— Она вообще хотела открыть кофейню?
Я качаю головой из стороны в сторону.
— Вау, — его глаза опускаются. — Она потратила все лето на то, что ей неинтересно, чтобы узнать меня?
— Она бы делала это снова и снова, только ради возможности провести время с тобой. Она отчаянно хотела быть рядом любым доступным ей способом. А теперь…
— Теперь я собираюсь разбить ей сердце.
Бесполезно отрицать утверждение Маттео. Я люблю Хлою, но я не могу быть тем, кто разрушит ее счастье. Не тогда, когда она сделала своей миссией стать моей. Я лучше помогу собрать осколки ее разбитого сердца после того, как Маттео разрушит ее мир, оставив в нем лишь украденные желания и упущенные шансы.
* * *
Я закрыл за собой дверь спальни, не издав ни звука. Хлоя лежит на том же месте, где я ее оставил, и выглядит умиротворенной, прижавшись к подушке. Что-то сжимается в моей груди от ее уязвимости. Чувство беспомощности охватывает меня, когда я вспоминаю все, что узнал всего час назад.
Ничто в мире не может сгладить то, что ей предстоит узнать. Все, что я могу — это сделать процесс как можно более безболезненным для нее.
Быстро сняв обувь, одежду и протез, я укладываюсь обратно на кровать. Я притягиваю Хлою к своей груди, пока она закидывает на меня ногу и прижимается. Как будто моего разговора с Маттео никогда не было. Честно говоря, я бы хотел вернуться в прошлое и стереть из памяти его признание.
Я остаюсь в таком положении в течение часа. Я не двигаюсь ни на дюйм, боясь разбудить ее после этой адской ночи. И что еще хуже, я боюсь, что, если разбужу ее, чувство вины разорвет меня на части. Оно делает меня глупым и безрассудным. Хлоя хочет, чтобы я стал лучше и в том числе говорил ей правду, несмотря ни на что. Даже если это означает причинить ей боль.
Я
Она резко просыпается, ее тело прижимается к моему.
— Доброе утро, — я убираю волосы с лица.
— Доброе утро, — ленивая улыбка украшает ее лицо.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как будто у меня ужаснейшее похмелье, за вычетом алкоголя.
— Из-за прошлой ночи?
Она кивает.
— Рыдания так действуют на девушек.
— Мне жаль, что все так вышло, — и мне жаль, что я должен лгать тебе в лицо и притворяться, что не знаю правды. Мне чертовски жаль.
Она заслуживает гораздо большего, чем те дерьмовые карты, которые жизнь раздавала ей снова и снова. Таких, как она, не должны мучить печаль и отчаяние из года в год.
Она проводит пальцами по впадинам на моей груди.
— Из всех возможных вариантов развития событий я не ожидала, что он сбежит, понимаешь? То есть, я знала, что это возможно, но я глупо надеялась, что все будет гораздо лучше.
Черт. Я не ожидал, что через минуту появится искушение сломаться и все ей рассказать. Ноющий голос в голове заставляет меня остановиться и подумать о последствиях.
Что, если она взбесится и уйдет? Что, если она поймет, что не любит меня, и правда Маттео — последнее, что удерживает ее от отъезда в Америку? Что если именно я подтолкну ее к такому развитию событий?
Я не хочу быть плохим парнем. Слишком много неизвестных переменных, и мне нужно, чтобы Маттео был тем, кто во всем разберется.
Я сглатываю слова, которые просятся наружу.
— Что ты собираешься делать?
Ее глаза смещаются в сторону от меня.
— Я не знаю. Я думала о том, чтобы пойти туда и поговорить с ним.
— Когда ты хочешь пойти? — пожалуйста, не сегодня.
— Я думала дать ему день, чтобы все обдумать. Если я приду туда слишком рано, боюсь, что он снова выйдет из себя, а я не думаю, что смогу это пережить.
Я киваю. Слава Богу. Маттео лучше собраться с мыслями в течение следующих двадцати четырех часов. Я больше ни дня не буду притворяться, что ничего не знаю. Это пытка.
— Я тут подумал, — я заправляю прядь ее волос за ухо.
— Наверное, конец света все-таки наступил.
— Это очень грубо с твоей стороны, — я резко перекатываюсь и щекочу ее.
— Прекрати! Прости! — причитает она, извиваясь на простынях.
Я пользуюсь ее отвлечением и крепко целую.
Она улыбается мне.
— Ты что-то задумал?
— Как ты смотришь на то, чтобы сделать сегодня что-нибудь безумное?
— Безумное, говоришь? Что у тебя на уме?
— Хочешь пойти в какое-нибудь особенное место?
— Особенное место — это как раз то, что доктор прописал, — ее ухмылка расширяется.