Искушение астрологией, или предсказание как искусство
Шрифт:
Едва осознав себя, Кеплер понял, что он математик. Он не был расположен к числам, хотя обстоятельства вынудили его стать великолепным вычислителем. Душу его завоевала геометрия, и довольно юным он пришел к выводу, что «геометрия есть единственное и вечное отражение разума Божьего» [145].
В Европе уже начинался XVI век, а небесная сфера все плавала вокруг Земли. Птолемееву астрономию и Аристотелеву космологию преподавали во всех европейских университетах, причем делали это люди, которые, должно быть, чувствовали на себе ее тяжкое бремя, тем более что все попытки уклониться в сторону от ее выводов приводили к несоответствию наблюдениям. Сама система Птолемея бесконечно и искусно усовершенствовалась, к ее эксцентриситетам и эпициклам добавлялись всяческие уточнения и разъяснения. Теперь она казалась совершенной, ее предсказания широко варьировались, а притягательность казалась столь очевидной, что не подвергалась сомнению. Несмотря
Из всех астрономов Европы лишь Николай Коперник утверждал, что Солнце, а не Земля находится в центре Солнечной системы. Немногие талантливые математики и астрономы сразу уразумели революционность работы Коперника. Его тезисы были сформулированы в тех же странных, ускользающих от понимания терминах, которыми пользовался Птолемей в «Альмагесте». Огромные поворачивающиеся сферы Птолемеевой астрономии были в каком-то смысле математическими выдумками и предназначались для объяснения того, что видят астрономы. Их онтологический статус был неясен. Во фразе, которая на веки вечные испортила его репутацию, Птолемей утверждал, что замысловатая структура «Альмагеста» задумывалась только «для вида». Коперник воспринял слова Птолемея всерьез и создал на нескольких сотнях страниц, плотно исписанных рассуждениями, математическую выдумку, соперничавшую с Птолемеевой. По Копернику, Солнце помещалось в центре Вселенной, а планеты вращались вокруг него по аккуратным, идеально сцепленным орбитам. Сопоставив своивыдумки с выдумками предшественников, Коперник понял лишь одно: его теория работает лучше. Она совершеннее, проще и больше согласовывается с наблюдениями.
Этот краткий рассказ едва ли отразит те трудности, которые преодолел в своей работе Коперник. Факсимильные копии его рукописи можно найти в парижской Национальной библиотеке. Почерк ученого тверд, мелок и изящен, с легким уклоном вниз и вправо, читается легко. Художественному оформлению книги придавалось большое значение. Коперник расставил схемы Солнечной системы так, чтобы слова красиво обтекали их. И сам текст со схемами похож на миниатюрную гелиоцентрическую систему. Но, несмотря на это, то тут, то там на страницах попадаются кляксы. Они говорят скорее не о спешке, а о изнеможении. Коперник тряс сведенными судорогой руками, онемевшими пальцами и случайно капал чернилами на листы. Эта работа поглотила всю его жизнь. Она требовала полного самоотречения. Птолемеева астрономия так глубоко укоренилась в сознании астрономов, что казалась уже не столько искусной теорией, сколько неотвратимым фактом. Конечно же небесная сфера вращается вокруг Земли. Да вы сами посмотрите.Коперник заставил себя посмотреть и отринуть то, что видел. Долгие годы все было безнадежно запутано, странно, непонятно, необычно. Он постигал истину маленькими болезненными шажками, но целиком ее так и не узрел, поскольку не додумался до того, что планетарные орбиты не круглые, а эллиптические. В январе 1543 года Коперник слег: инсульт частично разрушил его мозг. Великий ученый совершил длинный путь, причем преимущественно в одиночку. Теперь он делал глубокие медленные вдохи, и пузырьки беловатой мокроты собирались на его губах. Доктора успели вложить в руки Коперника первое печатное издание его шедевра «Об обращениях небесных сфер». Погладив обложку из бордовой кожи, он что-то пробормотал и умер.
В XXI веке идеи носятся по миру со скоростью света. Может быть, это одна из причин того, что они зачастую кажутся легковесными. Во второй половине XVI столетия идеи двигались медленнее, ездили в неторопливых двуколках, тряслись в экипажах на ухабах дорог или передавались из уст в уста на званых обедах. При этом даже строгие физические теории оказывались вовлеченными в медленный водоворот сплетен. После смерти Коперника его теории услышали лишь несколько пар ушей, способных воспринимать новое. Их было мало. Примерно шестьдесят лет спустя на удивление безграмотный информант кардинала Роберта Беллармайна привлек внимание патрона к какому-то «Ипернику, или как там его звали». Кардинал тут же расценил революционные идеи Коперника как новуюугрозу католическому вероучению, видя, что они овладели лучшими умами Европы, однако заметил, что худшие не сочли Коперниковы теории убедительными.
Как и в случае с Тихо Браге, к Иоганну Кеплеру сначала пришли слухи, а потом вера. Итак, Земля вращается вокруг Солнца. Как
Кеплер взял у Коперника радикальную, тонкую, ясную и гладкую новую схему, однако местами она была еще сыровата, некоторые частности недоделаны, и даже некоторые опорные принципы остались туманными. Землю убрали из центра Солнечной системы. Вопросы, ранее незадаваемые, обрели голос. И настойчивость. Подобно тому как Эйнштейн опроверг идею о мировом эфире, Коперник позволил небесной сфере исчезнуть. Ее больше не было в материальном смысле, и мир остался без ее купола. Но если планеты вращаются вокруг Солнца, а Земля — вокруг собственной оси, причем в пустом пространстве, тогда зачем же расстояниям между планетарными орбитами их числовые значения? И почему, коли на то пошло, планет именно шесть, как полагал Кеплер, а не десять или двадцать семь? И что заставляет планеты неустанно двигаться кругами? До Кеплера задавать подобные вопросы было невозможно. А после Кеплера их невозможно стало не задавать.
Наблюдений-то было предостаточно, не хватало теории. Астрономы XVI века уже знали расстояния между орбитами планет. Тихо Браге и его помощники составили беспрецедентные ряды чисел, дат и случаев, выстроившихся в колонки на нелинованных листах, стопами лежавших на деревянных растрескавшихся столах в обсерваторских комнатах с видом на море. Но никакие наблюдения, понял Кеплер, не могут дать ответ на вопрос «почему», скрытый в этих бесконечных цифрах.
Выводы, которые сделал Кеплер в Mysterium Cosmographicum, чтобы ответить на эти вопросы, совсем не очевидны. Даже в наши дни трудно уяснить схему напряжений и расслаблений, которую он пытался взять под контроль, а затем и выразить. «Почти все лето ушло на тягостный труд», — пишет он [147].
Наконец при пустяшных обстоятельствах я приблизился к истине. Я верю, что вмешалось Божественное Провидение, так что я случайно нашел то, чего не мог бы обрести своими собственными усилиями. Я верю в это тем паче, что неустанно молил Бога, чтобы послал мне успех, если слова Коперника истинны. Случилось это июля девятнадцатого 1595 года, когда я показывал в классе, какое мощное слияние (Сатурна и Юпитера) случается через восемь зодиакальных знаков и как они постепенно проходят из одного трина в другой. При этом я вписал в круг множество треугольников, или псевдотреугольников, так что конец одного был началом другого. И так получился круг меньшего диаметра, образованный точками пересечения этих треугольников.
Чисто технически Кеплер, машинально чертя, нарисовал ряд треугольников внутри круга, который представлял в данном случае зодиак. Но увиделон нечто иное. Появился второй круг, окружность которого была образована точками пересечения соседних треугольников, при этом их вершины упирались в большую окружность.
Момент озарения. Кеплеру приходит гениальная мысль: манипулируя Платоновыми телами, можно прийти к геометрическим зависимостям между двумя окружностями, представляющими собой орбиты планет
Логический пробел, связывающий этот пример с Солнечной системой, Кеплер преодолел одним исступленным опытом. Он на уроке в школе. Стоит к доске лицом и держит мел в руке. За спиной у него храпят ученики-ослы, покорно переписывающие его четкие схемы в свои тетрадки. И тут вдруг в сознании Кеплера словно прорывает плотину. «А потом меня осенило… и в память о том событии я записываю для вас свои соображения словами, возникшими во мне в момент озарения», — пишет Кеплер.
Орбита Земли есть мера всех вещей; вкруг нее описан додекаэдр, и содержащая его окружность будет орбитой Марса; вкруг Марса описан тетраэдр, и содержащая его окружность — орбита Юпитера: вкруг Юпитера описан куб, содержащая его окружность принадлежит Сатурну. Теперь же впишем в Землю (то есть в земную орбиту) икосаэдр, содержащаяся в нем окружность будет Венериной; впишем в Венеру октаэдр, содержащаяся в нем окружность будет у Меркурия.