Искушение ирландца
Шрифт:
Но еще мучительнее была мысль о том, что ей может быть причинен какой-то вред.
И все это сводилось к одному вопросу: кто посылает эти проклятые письма?
Добравшись до дома, он, прежде чем подняться по ступенькам к входной двери, внимательно осмотрелся вокруг, стараясь, впрочем, сделать это не слишком заметно. Однако ничего необычного он не увидел и вошел в дом.
Дворецкий Робертс приветствовал его в холле:
– Добрый вечер, милорд. Могу я быть чем-нибудь полезен вам?
– Нет, спасибо, Робертс. Мара уже легла? – Он знал, что дочка должна уже спать, но по привычке продолжал спрашивать.
– По-моему, да, сэр.
Деклан взбежал
Он на цыпочках вошел в розовую спаленку, соседствующую с детской. Мара мирно спала, ее маленькие ручки сжимали плюшевого щенка. Деклан нежно поцеловал ее в щечку, осторожно, чтобы не разбудить, и вышел из комнаты. В детской он заметил много новых рисунков Мары, разложенных на столе для просушки.
Снова изображения пожара.
Еще одна картина с извивающимися языками пламени, которую создала Мара своими разноцветными красками. Деклан не знал, хорошо это для нее или нет. Ни один из ученых докторов, с которыми он советовался об этом, не дали ответа, как и о тайне молчания его дочери.
Он знал, что пожар и мучительная смерть матери нанесли ей глубокую душевную травму. Это был неоспоримый факт. А вот как излечить Мару от этого, оставалось для него загадкой.
Хотя он должен был признаться, что приезд в Лондон два месяца назад, несомненно, произвел перемену в девочке. Она выглядела счастливее, живее, чаще улыбалась, даже несколько раз хихикала. Она больше не была нервной и тревожной, как в Ирландии. И ночных кошмаров в последние недели стало меньше, проходили они легче. Деклан был благодарен миссис Мартин за все, что она делала для Мары. Эту гувернантку им явно Бог послал. Деклан оставил всех прежних слуг в Ирландии, чтобы Мару не преследовали воспоминания о пожаре. Он приехал в Лондон один и сразу же нанял новый штат слуг. Ему пришлось побеседовать с тремя дамами, желавшими занять пост гувернантки при его дочери. Первая являла собой воплощение какой-то чопорной жесткости, и ее Деклан не хотел видеть рядом с Марой. Вторая, казалось, любила спиртное больше, чем следовало. А потом появилась миссис Мартин, добрая сорокалетняя вдова, и ее дети уже выросли. В ней была спокойная практичность, которая пришлась ему по вкусу. Когда он объяснил ей ситуацию, она не ужаснулась и не испугалась.
Она разговаривала с Марой по-доброму, а не как с немой дурочкой, что делали некоторые люди. У миссис Мартин был старомодный здравый смысл, который благотворно действовал на Мару – в отличие от многочисленных медицинских рекомендаций. Миссис Мартин заставила снять с девочки траурную одежду и велела одевать ее в яркие платья, чтобы поднять Маре настроение.
«Нет ничего печальнее детей в черной одежде», – заявила она, и Деклан вынужден был с ней согласиться. Вид дочери в хорошеньких платьицах пастельных тонов поднял настроение и ему.
Это была идея миссис Мартин дать Маре краски: «У бедного ребенка должно было скопиться в голове много мыслей, которые она не в силах выразить, лорд Кэмелмор. Вероятно, в рисунках она сможет передать их без помощи слов».
Сначала эти рисунки пугали Деклана, но, видя, что Маре с каждым днем становится лучше, он все меньше волновался из-за того, что она рисует огонь. Деклан все больше признавал правоту совета миссис Мартин.
А еще Полетта. Обе леди благотворно влияли
И вот теперь, когда все в его жизни начало улучшаться, кто-то стал посылать угрозы. Больше всего на свете Деклан желал выяснить источник этих запугивающих посланий.
Глава 19
Подозрения
Полетта вернулась из книжной лавки домой в сопровождении Дейвиса, одного из лакеев Девон-Хауса, назначенного Люсьеном ее стражем после того, как свояченица пожаловалась, что чувствует себя неуютно, когда ходит по Лондону одна. Люсьен очень обрадовался, что наконец кто-то присматривает за независимой сестрой его жены. Он с удовольствием обеспечил ее охраной. Хотя она знала Дейвиса много лет и он был приятным человеком, сама ситуация ее огорчала.
Полетту раздражало отсутствие свободы, она чувствовала себя неуютно. А еще отчаянно тосковала по Деклану. Окончание их тайных вечерних свиданий над книжной лавкой, насильственную разлуку с ним оказалось выносить гораздо труднее, чем представляла себе Полетта. Прошло больше трех недель с того дня, как она рассказала ему о письмах с угрозами, и она начала жалеть, что сделала это. Полетта понимала, что Деклан хотел защитить ее, но она устала от постоянного сопровождения. Даже несмотря на то что вынуждена была признаться: теперь она чувствует себя гораздо спокойнее в присутствии Дейвиса в лавке и на улице.
Полетте определенно не нравилась мысль, что кто-то наблюдает из тени за ее передвижениями и знает о ее свиданиях с Декланом. Да еще и угрожает ей. Однако теперь у нее было еще больше тревог и страх перед призрачной опасностью отступал.
– Ты сегодня рано, – небрежно заметила Иветта, красуясь во весь рост перед овальным зеркалом в гостиной, примыкавшей к их двум спальням. На ней было роскошное платье с турнюром из шелка винного цвета, продернутого золотой нитью. Ее белокурые волосы были убраны в элегантную прическу. Младшая сестричка выглядела потрясающе.
– Да, – скорее проворчала, чем произнесла Полетта, снимая плащ и швыряя его на обитый ситцем стул в углу. Да, она пришла домой рано. Какой смысл сидеть в лавке допоздна, если Деклан не придет повидать ее? Октябрьские вечера стали существенно холоднее, но Полетте было все равно. Холодная пасмурная погода соответствовала ее настроению.
– Так почему бы тебе не переодеться в какое-нибудь красивое платье и не отправиться со мной на вечер к Шериданам? – предложила Иветта, глядя на отражение в зеркале. Сестренка была очень возбуждена.
– Не думаю, что… – покачала головой Полетта. Меньше всего ей хотелось торчать на каком-то сборище с людьми, с которыми не о чем говорить. – И вообще я устала.
– О, пожалуйста, Полетта, пойдем! Ты никогда не выезжаешь со мной. Ты развлечешься, обещаю. Говорят, там будет лорд Баррингтон, так что наверняка повеселимся.
– После целого дня работы в лавке у меня нет настроения идти на вечер.
Полетта страшно устала. Шел октябрь, и до открытия новой лавки оставалось две недели. Готовясь к открытию, она занималась миллионом дел да еще беседовала с кандидатками в служащие двух лавок. Они с Колеттой совершенно измучились. Отбирать людей оказалось гораздо труднее, чем они думали. Наконец сестры наняли достаточное работниц, и завтра начиналось их обучение. Обычно Полетту вдохновляло и бодрило все связанное с книжным делом, но сейчас она была просто в изнеможении. Все, о чем Полетта мечтала, – это принять горячую ванну, поесть супа и залечь на всю ночь в постель.