Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха
Шрифт:
Необходим краткий комментарий к этому письму.
Озеро, по которому вроде бы совершили небольшую прогулку Рерихи, называется Вулар. На его берегу расположена живописная деревня Балдипур. Николай Константинович Рерих обратил внимание жены: «Посмотри, Лада: как гармонично сливаются эти хижины с ландшафтом». — «Действительно, дорогой, прелесть». Между тем от этой деревни начиналась стратегическая трасса через Гилгит на Сарыкол, а дальше прямой путь в соседний Кашгар и к границе с Советским Союзом. Но эта дорога для наших путешественников была закрыта. В своем дневнике Рерих — наверно, со вздохом — записывает: «Гилгит и Читрол берегутся особо. Если трудно
Нет, невозможно удержаться! Давайте посмотрим, в каком идиллическом и, надо сказать, отлично написанном тексте растворены две фразы, ключевые для понимания происходящего: «На северо-востоке озера Вулар горы сходятся. В этом проходе какая-то зовущая убедительность. Само селение Балдипур уже имеет какой-то особый характер. Когда подходите к почтовому отделению, вы поймете значительность места. Здесь поднимается в горы дорога на Гилгит. Вы проходите до первого подъема и следите за извивами восходящего пути. На вершине перевала первый ночлег. Потом путь сперва идет по самому гребню, где еще белеет снег полоскою, а потом окунается в первое преддверие. Гилгит и Читрол берегутся особо. Если трудно идти на Ладак, то Гилгит и Читрол. всегда под особым запретом. Лиловые и пурпурные скалы, синева снежных вершин. Каждый всадник в чалме привлекает внимание: не с севера ли? (То есть не со стороны ли советской границы — И.М.)
Каждая вереница лошадок тянет глаз за собою. Значительный угол!»48
Вернемся к заключительным словам из письма Рериха Шибаеву: «…масса препятствий. Сражаемся…»
Надо сказать: в буквальном смысле. Получив наконец разрешение из Лондона на продолжение пути, экспедиция покинула Сринигар, и однажды ночью на караван путешественников произошло вооруженное нападение. Несколько караванщиков из нанятых местных жителей ранены. Среди нападавших Николай Константинович опознал шофера сэра Вуда…
Тем не менее по древнему пути через Маулбек, Лама-юре, Базг, Саспуле караван Рерихов, состоящий из многих лошадей и верблюдов, дошел до города Леха, столицы княжества Ладак.
Этот переход начался 26 мая 1925 года.
В Ладаке экспедиция застряла на два месяца.
И вот… NB! Дамы и господа, внимание! Очень скоро воссоединятся в один поток два времени: ретроспективное, начавшееся в 1923 году, шестого декабря, когда Николай Константинович Рерих со своими спутниками из Бомбея отправился в княжество Сикким (и это было стартом Трансгималайской экспедиции) — и события последовательного развития сюжета, которые происходили в Москве 7 августа 1925 года.
Напоминаю: Яков Григорьевич Блюмкин, подавленный отменой уже подготовленной экспедиции в Тибет на поиски Шамбалы во главе с мистическим ученым Александром Васильевичем Барченко (а он в этой несостоявшейся экспедиции политкомиссар), вызван в кабинет начальника спецотдела Глеба Ивановича Бокия.
Вот несколько фраз из состоявшегося тогда диалога:
Блюмкин: Неужели ничего нельзя сделать? Экспедиция окончательно загублена?
Бокий: Нет, Яков Григорьевич, экспедиция состоится. Вернее… Она уже состоялась. Мы с вами тут разговариваем, а в это время караван продолжает путь в буквальном смысле этих слов.
Блюмкин: Ничего не понимаю…
Бокий:…Так вот, Яков Григорьевич, вам предстоит дальняя дорога… Ваш псевдоним в этой операции — Лама.
Здесь необходимо сказать, что начиная с 1922 года, разрабатывая план экспедиции в Тибет в поисках Шамбалы во главе с профессором Барченко, начальник спецотдела готовил и второй вариант экспедиции, параллельный, во главе с Рерихом, зная, какое сопротивление в предстоящем мероприятии ему могут оказать заместители Дзержинского Ягода и Трилиссер. Так и случилось. Глеб Иванович знал также, что Николай Константинович рвется в Индию и Тибет, что стоит только открыть финансовый шлюз и обеспечить экспедицию всем необходимым, как этот гигант действия сразу, без раскачки двинется в путь, что и произошло. В середине 1923 года Бокий почувствовал первое противостояние двух замов главы ОГПУ, а когда оно стало нарастать, необходимые финансовые потоки в США были направлены в распоряжение Рериха. Золотоносный шлюз был открыт, как известно читателям, в 1924 году, когда наш неутомимый живописец, надо сказать, не по своей воле, второй раз отправился в Америку.
Сейчас — вот-вот сольются в одно русло два временных потока — с Трансгималайской экспедицией Рериха все резко волшебным образом изменилось: теперь на нее дружно работали, забыв на время распри и взаимную ненависть, два зама Дзержинского, Ягода и Трилиссер, и начальник спецотдела Бокий, то есть ОГПУ в тандеме с наркоматом иностранных дел, возглавляемым Чичериным.
Все это случилось после того, как в оба ведомства поступила одинаковая директива:
В чем дело? Почему мы упускаем инициативу на Востоке-в Китае, Тибете, Индии? Как осуществляются предложения китайских и индийских товарищей о создании там Восточного Интернационала и сокрушении английского колониального ига?Действуйте энергично, не считаясь с затратами. Докладывайте регулярно.
Сталин
В середине августа 1925 года в районном центре, селе Гарм, расположенном в южном Таджикистане, появился необычный приезжий, на которого все сразу обратили внимание: смуглый молодой человек, коренастый, крепкий, в летнем легком костюме, в гетрах и горных ботинках из мягкой податливой кожи на толстой ребристой подошве (они в серо-белой пуховой пыли на дороге оставляли затейливые следы, которые с изумлением рассматривали мальчишки); в руке у него был дорожный саквояж, явно тяжелый; соломенную шляпу с широкими полями он держал в руке, обмахиваясь ею — был полдень, невыносимый зной при полном безветрии, и обступившие горы тонули в сиреневом мареве.
Незнакомец стоял на единственной площади села и зорко оглядывался по сторонам. Он заметил все сразу: домик милиции, райсовет, который занимал единственное каменное двухэтажное здание, чайхану (на ее открытой веранде за низкими столиками сидели, по-турецки скрестив ноги, старики в пестрых халатах, с темными лицами, с пиалами в руках и, полные достоинства, молча смотрели на чужестранца, казалось, не проявляя к нему никакого интереса).
Рядом с чайханой расположился «Дом приезжих» — с плоской крышей, старый и ветхий. Все вывески здесь были на двух языках — русском и таджикском.
Молодой человек начал с «Лома приезжих», в котором снял двухкомнатный номер, заплатив за обе «койки» — он свободно говорил по-персидски (а таджикский лишь разновидность этого языка), и сия поразительная новость мгновенно распространилась по всему Гарму.
Следующий визит был в милицию, где незнакомец представился, предъявив паспорт и командировочное удостоверение: Петровский Вадим Никитович, сотрудник акционерного общества «Шерсть».
— Прибыл для закупок сырья, — сказал он местному милицейскому начальству. — Расскажите, как у вас тут с шерстью, посоветуйте, где закупать. Как с интересующим меня товаром в самом Гарме?