Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха
Шрифт:
…Наконец приезжал из Лхасы кунг-кушо из Доринга, чтобы поклониться дому Далай-ламы.
Согласитесь: индифферентное, почти благостное описание в пастельных умиротворяющих красках. Разве что как бы вскользь оброненная фраза «которые последовали за духовным руководителем Тибета в его добровольное изгнание» — звучит некоторым диссонансом и может насторожить. Впрочем, почти ласковое слово «добровольное» снимает напряжение.
Между тем все перечисленные персонажи — представители тибетской оппозиции Далай-ламе, сторонники и союзники изгнанного Таши-ламы, жаждущие
Подполковник Фредерик Маршман Бейли, английский резидент в Сиккиме, был слегка взволнован, но в Польшей степени испытывал любопытство: постоялец Талай Пхо Бранга, русский эмигрант, живописец Рерих, нашедший пристанище в североамериканских Соединенныx Штатах и теперь возглавляющий небольшую американскую экспедицию в Тибет, с некоторых пор все больше интересовал его. Особенно после того, как стала расти популярность Рериха среди духовных лиц Тибета, оказавшихся в эмиграции после бегства Таши-ламы из Лхасы не то в Непал, не то в Китай.
И вот первый визит отважного русского путешественника, причем по его инициативе.
Главная задача подполковника Бейли, обосновавшегося в Дарджилинге, заключалась в контроле за ситуацией в Тибете и анализе событий, происходящих в «сердце Азии», в функционировании которого в последнее время наблюдалась явная аритмия. И она — результат активности агентуры советской России и в Лхасе, и на границе с Западным Китаем, и в Монголии, где, по сообщениям английского консула в Кошгаре, интенсивно сосредоточивались части всех родов войск Красной армии. http://punjab.narod.ru/
«Интересно, что обо всем этом думает белоэмигрант Николай Рерих? — размышлял подполковник, поглядывая на часы: было без шести минут двенадцать часов, визит назначен на полдень. — Ведь его брат воевал в армии барона Унгерна. Жив ли?..»
Вошел слуга-индус, поклонившись, сказал:
— Гости прибыли.
«Гости?» — удивился Фредерик Маршман Бейли.
— Проси.
Николая Рериха подполковник решил принять на террасе своего бунгало, с которой открывался величественный вид на Гималаи, сейчас тонувшие в розоватой дымке. Был душный влажный день — 11 марта 1924 года.
Дверь открылась, и слуга с низким поклоном пропустил вперед пару: первой вошла женщина ослепительной, несколько резкой, как потом определил подполковник Бейли, красоты, в длинном европейском платье, с непокрытой головой — густые черные волосы падали на плечи. Ее придерживал под локоть высокий сухопарый господин лет пятидесяти, тоже в европейском костюме цвета беж: лицо господина с картинно-правильными крупными чертами выражало одно: волю и, может быть, настороженность.
— Простите, господин Бейли, — сказал гость после взаимных приветствий (его английский был безукоризненным), — я к вам с супругой, хотя напросился в гости один, — Рерих скупо улыбнулся. — Мы никогда не расстаемся, везде вместе.
— Я польщен! — сказал подполковник, целуя руку жене живописца; рука Елены Ивановны благоухала явно индийскими благовониями. — Прошу!
На столе уже были живописно расставлены блюда с фруктами, орехами, восточными сластями. Появился слуга с большим подносом, начал бесшумно расставлять чашки с чаем, аромат которого уже присутствовал в струйках пара.
— Спасибо, Тагх.
Слуга соединил ладони рук и, поклонившись, удалился.
— Мы вам бесконечно благодарны, господин Бейли, за то, что вы откликнулись на нашу просьбу о встрече. Здесь так мало европейцев…
— Я, вы и ваши коллеги по экспедиции, — перебил хозяин дома, засмеявшись. — Рекомендую попробовать чай. Местный высокогорный гималайский сорт.
За чаем со сластями и фруктами беседа текла неторопливо, на разные темы. Когда Бейли спросил о цели экспедиции, Николай Константинович оживился, начал с энтузиазмом рассказывать о том, что уже многие годы они с супругой изучают буддизм, культуру Индии, Китая, Тибета, и круг их интересов здесь обширен…
Бейли тоже оказался знатоком истории и религии Востока, разговор был оживленным, интересным для обеих сторон; впрочем, Елена Ивановна больше отмалчивалась, внимательно, хотя и не явно, наблюдая за гостеприимным хозяином. И это обстоятельство отметил про себя подполковник, впрочем, не придав ему никакого значения.
— Завидую вам! — воскликнул хозяин дома, выслушав рассказ Николая Константиновича о раскопках недалеко от монастыря Бутаг, в развалинах оставленного людьми много веков назад горного селения; там и сейчас с несколькими местными жителями работал Юрий Николаевич, сын художника и его очаровательной супруги. — А меня заедают неотложные дела… Вот и сейчас… Похоже, ваши соотечественники… Наверно, правильнее будет сказать, сегодняшние правители России точат зубы на Тибет.
— Вот как? — тут же с изумлением откликнулся художник.
А Елена Ивановна сказала жестко (ее английский тоже был безупречен):
— Те, кто в Кремле, нам не соотечественники. Они отняли у нас все! Все, включая родину…
— Простите, мадам. Я не хотел вас огорчить. И все же…— Подполковник Бейли повернулся к живописцу. — Как вы думаете, господин Рерих, большевистские вожди могут развязать войну здесь, на Востоке?
— Сейчас?
— Да, именно сейчас.
— Право, не знаю… Но учитывая, что, как известно, их цель — мировая социалистическая революция…
— Мы, господин Бейли, — перебила мужа Елена Ивановна, — далеки от политики. Более того: мы принципиально не вторгаемся в эту область, переполненную, согласитесь, самыми низменными страстями.
— Насчет страстей готов согласиться, — подполковник стал вдруг предельно сосредоточенным. — Но ведь этим кто-то должен заниматься: политикой, борьбой с красной коммунистической эпидемией. Кто-то должен их остановить! Вы со мной согласны?
«Их остановит только чума, вселенский мор», — хотел сказать Рерих, но промолчал.