Искушение. Книга 1. Перстень Змеи
Шрифт:
— Сомнительно, чтобы немец до Можайска дошел. Уверенно можно сказать только одно — все запасы и скотину отберут для нужд фронта.
Вчера Марья зашла к Ильиным в надежде, что Софья с младшей дочерью Надей двинутся вместе с ней, но Софья отказалась. Она знала, что Валентин заберет их до прихода немцев.
Вещей было немного: старенький саквояж и небольшой фибровый чемодан. Саквояж Софья оставить не могла — покойный муж очень любил эту дорожную сумку, берег и регулярно смазывал его камфарным маслом, поэтому саквояж был почти как новый. В него Ильина сложила документы и наиболее ценные вещи. В чемодан — смену
85
1 ромб — майор Государственной Безопасности. 10-я категория: сотрудники для особых поручений, оперуполномоченные Особого отдела (ОО) ОГПУ Центра; начальники отделения ОО региональных ПП ОГПУ/ГПУ, ОО НКВД военного округа, армии, флота, ВМС края, группы войск; начальники ОО ОГПУ дивизии, отдельной бригады, флотилии.
Они с Надей сидели с вещами на скамейке во дворе рядом с погребом. Хоть штурмовики обстреливали и бомбили дорогу, Софья, боясь случайной бомбы или пули, строго следила, чтобы младшенькая была рядом с ней, и заставляла ее сразу прятаться, едва слышался гул самолетов.
Во дворе было тихо. Корову Пеструшку Софья еще вчера отогнала к Марье — вдруг пригодится, не доить — так хоть на мясо. Поперек двора лежал ствол старой липы. На днях шальной неразорвавшийся снаряд свалил дерево.
— Мамаш, водицы не нальешь? — у ворот стоял солдат в накинутой на плечи грязной шинели. Забинтованная левая рука на перевязи была прижата к груди. Перевязка почернела от засохшей крови и грязи.
Софья встала, пригласила солдата в дом.
— Чего не уходите, хозяюшка? Вроде, все собрали, барахлишка-то у вас немного. Чего с дочкой ждете? Немец не сегодня-завтра здесь будет. Наших полегло видимо-невидимо, но и фрицев положили достаточно. В Можайск войдет — лютовать будет. Шли бы побыстрее, мамаша.
Софья достала из саквояжа чистое полотенце и склянку с йодом. Быстро перевязала рану. Про себя отметила, что рана, хоть и серьезная, но обработана была хорошо и не загноилась.
— Сына жду из Москвы. Он уже едет. Через часик-другой заберет нас, — с уверенностью ответила она.
— Ты что, мамаша! Кто же сейчас по такой распутице сюда доедет. Танки вязнут. Машин я уж второй день не видел на дороге. Бери дочку, и бегите быстрей. Ну, спасибо за все, прощайте.
— Спаси тебя Господь, воин. Как звать-то, я за тебя молиться буду.
— Иваном, — и помолчав, добавил, — и тебя храни Господь.
Софья перекрестила его и проводила до ворот.
Уже никто не шел в сторону фронта. Нескончаемая вереница людей серым молчаливым потоком уходила к Можайску.
Зажмурив глаза, Софья постаралась представить, где сейчас Валечка, что с ним. Кольцо, которое последнее время она не снимала, отозвалось холодным покалыванием, и перед ней предстала разбитая дорога, на которой весь в грязи Валентин пытался вытолкнуть забуксовавшую машину.
— Господи! Помоги! Помоги, Милосердный!
И свершилось чудо! Валентин вытолкнул машину, сунул заляпанную грязью шинель за заднее сиденье, и машина, переваливаясь на ухабах, быстро стала удаляться вдаль.
«Хоть бы похолодало, что ли, — подумала Софья, — глядишь, и грязь на дороге прихватит».
Валентин приехал после полудня. Вбежал во двор, обнял мать и сестру. Велел быстрее собирать вещи.
— Да мы уж собрались давно, Валюш, — Софья указала на саквояж и чемодан.
— Тогда, по машинам, — скомандовал сын и велел поудобнее устраиваться.
— Валентин Кирилыч, пока не заправимся, ехать нельзя.
Пожилой водитель полез доставать из-за заднего сиденья канистру.
— Мам, познакомься, — сын подвел ее к водителю ЭМКи, — мой «ангел-хранитель», Трофим Сергеевич Сарафанов, мы с ним еще на барона Унгерна в 20-х ходили.
Сарафанов сконфуженно вытер руки куском ветоши и пожал руку Софье.
— На какого Унгерна? — опешила Ильина, — ты же нам с папой писал, что работаешь в Коминтерне переводчиком. Унгерн же где-то в Монголии был.
— Да, в Монголии-то в Монголии, но писать я тебе про это тогда не мог. Извини.
Пока водитель заливал бензин из запасной канистры, а мать с сестрой отчищали его шинель, Валентин быстро прошел в пустую гостиную. В гостиной остались только стол и комод — гордость Софьи Ивановны (его оставлять было горше всего). Комод Ильиным делал на заказ лучший краснодеревщик Можайска. Он украсил его резьбой, бронзовые ручки заказывал в мастерской по своим оригинальным эскизам. Стулья и этажерку перетащили на чердак — авось сохранятся до лучших времен.
Валентин выдернул нижний ящик комода, с треском отломал заднюю стенку и вытряхнул из нее тонкую тетрадь в синем коленкоре. Быстро пролистав ее, спрятал под гимнастерку.
Всю обратную дорогу и Валентин, и воитель удивлялись хорошей дороге и возможности быстро ехать без заторов, а Софья молилась и сжимала обжигающий холодом перстенек.
На пепелище своего дома Ильина вернется уже весной, когда немцы будут далеко отброшены от Москвы. Откопает икону и, помолившись, начнет копать землянку, где проживет до осени 1953 года. Года, когда умрет Сталин. Года, когда сыновья, вернувшись из дальних краев, отстроят новый дом. Но землянку сломать она не даст, чтобы оставить память внукам.
Глава 16
8:00. 10 октября 2012 года. Москва. Центральный офис корпорации Гумилева Кабинет С. Б. Бунина.
Несмотря на то, что рабочий день начинается в 9.00, все руководство корпорации было на работе из-за недавней трагедии. Степан Борисович Бунин прекрасно понимал — этот день станет его «моментом истины». Сегодня он выйдет из пока еще своего кабинета известным российским ученым или его выведут «под белы рученьки» в качестве гражданина, подозреваемого в убийстве. Предложение Беленина все забыть и спокойно положиться на его людей хоть и звучало абсурдно, но вчера успокоило. Сейчас, сидя за рабочим столом, он ощущал себя игроком, который смотрит на вращающийся диск рулетки, понимая, что судьба его уже решена и Проведение только решает, каким образом ему сообщить свое решение: ждет его выигрыш или полное фиаско.