Искушение.
Шрифт:
– Организуем. Ну что, выдвигаемся?
Когда подъехали к ювелирной мастерской, Люба торопливо выскочила из машины.
– Вы меня здесь подождите, я недолго. А вам, я думаю, есть о чем поговорить и без меня. Я постараюсь быстро…
Мастерская оказалась тесноватой комнаткой с прилавком-стойкой, за которой скучал ювелир. Позади него была открыта дверь, ведущая, по-видимому, в подсобное помещение. Мастерская пустовала, – какой нормальный человек будет бегать по ювелирным мастерским в самый канун Рождества? Ювелир оказался маленьким, сухоньким старичком: совершенно лысый, в огромных очках с толстенными линзами, неестественно увеличивающими глаза, отчего напоминал черепаху Тартиллу. Не хватало только золотого ключика в руках.
– Бог мой! – всплеснул он коротенькими, черепашьими ручками, увидев золото, – какое богатство! Хотя чему удивляться? Это при советской власти все были одинаково бедные, а сейчас каждый живет, как может. Так что вы желаете из этого заказать: перстень, серьги, брошь? С камнем, без? Вам бы очень подошел рубин, или, в крайнем случае, что тоже очень оригинально – кораллы в золотой оправе…
– Я желаю это продать.
– Понимаю, понимаю, мадам. Денежные затруднения. С кем не бывает? Ну что ж, давайте посмотрим, чем я смогу Вам помочь. Надеюсь, паспорт с Московской пропиской у Вас имеется?
– Нет, у меня паспорт с подмосковной пропиской. – Люба, покопавшись в сумочке, протянула паспорт ювелиру.
Он долго и внимательно его рассматривал, особенно страничку с регистрацией. Потом протянул его Любе.
– Вообще-то, мы, как и в ломбардах, по инструкции имеем право брать драгметаллы на комиссию только у граждан с Московской регистрацией. Но, я думаю, что просто так человек перед самым Рождеством не пойдет сдавать золото – к этому празднику готовятся заранее. Значит, какие-то особые обстоятельства вынуждают. Я прав, мадам?
– Да, да, конечно, – благодарно закивала головой Люба, понимая, что ювелир совсем не прочь нарушить эту инструкцию. – Именно так – особые обстоятельства…
Ювелир снял свои огромные очки, воткнул в один глаз монокль, взял золото и начал над ним колдовать, проверяя тут же – за стойкой и бубня при этом себе под нос, что-то похожее на «замечательно, замечательно». Люба нервно поглядывала в окно. Она боялась, что Витек или Слава могут прийти поторопить ее. Ювелир заметил это.
– Вы куда-то торопитесь, мадам? Совершенно зря. Такие дела суеты не терпят… Н-да.
Он вышел в другую комнату, и провозился там еще минут 10. Люба уже вся изнервничалась, и в голову настойчиво лезла нехорошая мысль «А нет ли там запасного выхода» – уж очень подозрительно тихо было в той каморке. «Жду еще пять минут, и начинаю действовать». Но она не успела придумать, каким образом будет действовать, как появился ювелир.
– Ну, что я вам могу сказать мадам? 200 грамм чистейшего, без всяких примесей золота, просто с приисков Клондайка. Мне почему-то кажется, мадам, что вы в нашем деле – человек случайный. И даже цены не знаете на подобные вещи, или я ошибаюсь?
– Нет, не ошибаетесь. Я действительно не знаю, только могу догадываться. Просто мне очень нужны деньги.
– Ну что ж, я не буду вас обманывать. Ваше золото стоит шестьдесят тысяч рублей. Я могу Вам дать 50 тысяч. Хочу Вам заметить, мадам, что больше в Москве Вам никто не даст. Тем более – без Московской прописки, Вы же меня понимаете?
– Я согласна, – задохнулась от изумления и радости Люба.
– И даже торговаться не будете? – огорчился ювелир.
– Меня вполне устраивает цена, – настаивала Люба. Честно говоря, она и не рассчитывала на такие деньги. Тем более, что и Вера Ивановна наставляла ее: «Не жадничай – бери, сколько дадут».
– Ну, хорошо, мадам, накидываю на Вашу неопытность и дилетантство еще две тысячи, – не унимался ювелир.
– Мне и пятидесяти тысяч достаточно, но если Вы настаиваете… – не переставала удивляться Люба.
– Что за народ пошел! Даже поторговаться не могут, как положено. Никакого интереса к бизнесу, – недовольно бурчал старичок, открывая небольшой сейф, находящийся тут же, в углу комнаты. Он начал возиться в нем, что-то пересчитывая и перекладывая с места на место, словно нарочно оттягивая время. Люба уже вся изнемогала от нетерпения, когда он, наконец, не торопясь, закрыл сейф и протянул Любе пять пачек упакованных банковских 100-рублевок и отдельно еще маленькую денежную кипу по 50 и 10 рублей.
– Считайте, мадам! – торжественно произнес он.
– Да что Вы, я Вам верю.
– Что такое, «верю»?! – просто взорвался от возмущения ювелир. – Вы не премию от директора в конверте получаете, чтобы я так жил! Считайте! – строго прикрикнул он на Любу.
И она послушно начала считать. Торопливо, неумело, без конца сбиваясь со счету. Ей уже казалось, что она никогда не выйдет из этой мастерской. А старик, как нарочно, бурчал под руку:
– Что за доверчивый народ пошел! Обмануть – рука не поднимается. Вот, помню, раньше…
Но, что там было раньше, Люба решительно не стала слушать, чтобы не отвлекаться, иначе она никогда не сосчитает денег. Наконец все деньги были пересчитаны и спрятаны в сумочку. Люба с облегчением распрощалась с ювелиром и направилась к выходу.
– Мадам, подождите минутку.
«Господи, ну что ему еще надо?» – уже кипела от нетерпения Люба.
– Моя визитка. Если еще что-нибудь понадобится, я всегда к Вашим услугам. Для постоянных клиентов у нас действуют скидки и небольшие льготы. Очень приятно было с Вами познакомиться, надеюсь, что наше знакомство непременно продолжится.
– Мне также. Благодарю. Непременно. Всего хорошего. – Люба торопливо схватила визитку, сунула ее к деньгам и с удовлетворением от так удачно совершенной операции, поспешила из мастерской.
Вопреки ее переживаниям, Слава с сыном мирно беседовали в машине, совершенно не обеспокоенные ее долгим отсутствием. При ее появлении они дружно замолчали. «Наверное, про Петра докладывает, – с досадой подумала Люба, – Ну и пусть!»
– Все, ребята, я свободна, можем ехать дальше.
Проехав минут десять, Слава с интересом посмотрел на Любу и спросил: