Искушение
Шрифт:
Петр развеселился.
– Кто сказал, что человек произошел от обезьяны? Кругом одни козы да козлы! У Алки этот физик соображает... И начитанный. Он как-то сказал, что лучше всего всегда говорить мужчине, что тот умен, женщине - что она прекрасна, и тогда сравнение с обезьяной неизменно будет в твою пользу.
Петр продолжал наблюдать за своей подопечной. Ностра цвела, как невеста, и орала, дед радовался.
Но однажды, войдя в школу, уже опустевшую, полутемную - время было позднее - чтобы забрать Аллу после занятий физикой, увидел Петр свою подопечную
"Во дает мужик!
– восхитился Петр.
– И не боится ничего! Ведь родители-то всевластные... Или совсем башку потерял? Да непохоже... Не из этаких... Неужто влюбился?"
Он быстро прикинул, что к чему. Девчонка гладкая, фигуристая, вкусно кормленная. Выхоженная няньками-мамками. И опять же родители - тоже структура... Но нет ли у этого Феликсовича семьи? Холостой или вдовец? А иначе как...
Петр хмуро шагнул вперед, нарочно громко топая.
– Алла-свет, нам пора... Мать, поди, заждалась...
Алла испуганно оглянулась. Ничего не слышала, так увлеклась... Физик растворился в полутьме кабинета.
Сели в машину. Молча. Только почти возле элитного поселка коттеджный ребенок тоненько попросил:
– Вы маме не говорите, Петр Васильич... А то начнется выяснялово да скандалово...
– Мне другого дела, как языком трепать...
– пробурчал Петр.
– А ты думай... Думать полезно. Что дальше-то делать собираешься?
Алла пожала плечиками и уставилась в окно.
Ночь выдалась грозовая, шумная. Дождь - ползучий элемент - и вел себя по-змеиному, расползаясь по небу могучей чернотой. Гром то говорком припугивал, то заговаривал бурно и страстно, а то приговаривал сказочно. Тоня проснулась, закуталась в платок. Подошла к окну.
– Страшно как, Петь... Сейчас опять шарахнет...
Коза завыла в сарае дурным голосом.
– И животина перепугалась...
– Перепугаешь ее, жди... Дуру брехливую...
– проворчал в полусне Петр.
– И вообще это не гроза, а новый русский отмечает день рождения... Петард накупил...
– Верно!
– крикнула Саша из соседней комнаты. Окно девчонок было открыто.
– Сейчас как жахнет! Мама дорогая... Вон опять бухнуло! Радость да и только!
Тоня хихикнула.
– Что-то слишком часто они отмечают. И вчера грохотало, и второго дня... Сколько их на нашу голову?
– Сколько надо. Лишь бы не было войны, - Петр повернулся носом к стене.
– Спи давай...
– А мне девчонка одна рассказывала, как проснулась в три ночи оттого, что прямо под окнами грохочет, - поведала из открытого окна соседней комнаты Саша.
– Что первое подумала? Ну, конечно, что опять какие-то малолетние хлопцы с петардами. И так хлопки в ночной тишине, раскатисто, один за другим, с шипением... Хлопке где-то на пятнадцатом уже подмывало ее выскочить в одной рубашке на балкон и этого идиота, который вздумал среди ночи под окнами, когда все спят, рвать петарды, обложить по матери и по отцу как следует. Но тут вроде все стихло. Только включилась уйма
– Петя, - зашептала жена, подойдя поближе, - Петя, ты послушай... Саня гулять стала допоздна... С кем - не говорит... И сейчас пришла только-только... Вот посмотришь, она нам скоро в подоле принесет...
– Нет, только не она, - пробурчал Петр.
– Такие не приносят. Это Машутка и Дашутка скорее... Спи... Устал я, нагонялся по дорогам. У этой Алки маршрутов немерено.
На следующий день он вызнал у других охранников великих киндеров насчет физика. Ну, как же, вдовец! И жена есть, и сын взрослый.
Вновь задумался Петр Васильевич.
– Папуля, ты чего?
– справилась через несколько дней Саша.
– Не люблю ни осень, ни зиму, - пробурчал Петр.
– Ну да?
– удивилась дочка.
– А за что?
– За то, - буркнул Петр.
Коза выла у забора дурным голосом. Тоже, видно, не переносила осень и первые заморозки.
Утром, покуривая у машины, Петр увидел темненького парня. Очевидно, о нем и говорили дед и Сашутка.
Мальчишка прошмыгнул ловкой тенью вдоль забора и влип в него. Петр задумчиво повернулся.
– Тебе чего здесь треба, малый? Ищешь кого или ждешь?
Парень осмотрел Петра злобно-снисходительно.
– А в услужении каково живется?
Петр ухмыльнулся.
– Думаешь прожить без услужения? Задумка славная... Да не пройдет, не рассчитывай! Разве что миллионером станешь. Но это, судя по всему, тебе не светит.
– Ишь ты оно как...
– насмешливо хмыкнул мальчишка.
Петр взбеленился. Хам малолетний на его голову...
– Давай ответ - ты здесь на кой ляд околачиваешься? Тебя вот и дочка моя уже давно заприметила...
Парень вдруг просиял. Словно серое небо прорезало радугой.
– Саша?
Петр удивился.
– И давно вы знакомы?
– Саша...
– повторил парень.
– Редкая у вас дочь... прямо ангел какой-то...
Петр от изумления едва не выронил изо рта сигарету.
– Кто ангел?! Сашутка?! Да ты безумный, судя по всему! И вообще, давай колись: что здесь делаешь? На ворюгу не похож... Хотя кто тебя знает...
Парень отклеился от забора, потоптался... Темные глаза, полные депрессии и сумрака...
– С Аллой видеться сложно... Родители, водители... Школы там разные... Но нам ваша дочь помогает.
Петр едва не выругался.
– Ну, я ей вмажу, заразе малолетней! Кто ее просит вмешиваться в чужие дела? Девка хозяйская, важная да богатая, куда вы с Сашуткой лезете?! И зачем ты мне всю правду, дурачина, сразу выложил?
– Не умею врать, не обучен, - мрачно хмуро ответил парень.
– Такой дурной привычки не имею... Вы спросили - я ответил... Сашу вот подставил... И впрямь дурачина... Но такой уродился...