Искушения и искусители. Притчи о великих
Шрифт:
Народу все прибывало. Входивших в сад встречал изображенный на огромном полотне молодой человек с широкой добродушной российской улыбкой в окружении преданно глядящих на него девушек в белом. Из подписи явствовало, что это сам Игорь Микитасов, генеральный спонсор программы — РКФ «Твинз». Кто были девушки и кем они приходились генеральному спонсору, полотно умалчивало.
А в Зеркальном театре артист Игорь Кио показывал старые фокусы, заявляя, что он — Воланд. Публика, зябко кутаясь в куртки, ждала обещанный денежный дождь. Но, видимо, не подвезли наличных, а может, Кио о нем просто забыл: дождь не состоялся.
Началось что-то из «Мастера и Маргариты». На сцену вывели двухметровую слабо одетую девушку и объявили, что это Маргарита. Из тьмы к ней выскакивали скелеты, голые девицы, Сталин, Гитлер и два Ленина. Какой-то человек долго поливал себя из бутылки бензином, наконец поджег, начал кататься в пламени, но потушить не мог. Ждать не было смысла, действие тронулось дальше, человек все катался, отчего сидевшие в первых рядах уже отшатывались, взбираясь уже на сиденья, но тут бедолагу унесли, видимо, тушить. Кто это был и чего он хотел, никто объяснить мне не смог. Вся шушера, дрожа от холода,
Я нашел их там же, где и море шампанского, в ресторане «Русалка», названном на ночь «У Грибоедова». Но меня туда не пустили. И никого не пустили. Хотя еще пятнадцать минут назад за 22 000 рублей туда вошел последний король. Происходившее внутри позже мне удалось восстановить по рассказам вышедших поблевать.
Там были короли в основном из Армении и Азербайджана. Еще были молочные поросята, осетрина, девушки голышом, но в передничках. Был аукцион, на котором продавали зеркала. Один король из Азербайджана предложил 5000. Когда зеркало ему досталось, король сказал аукционщику: «Шеф, даю тебе еще кусок, принеси мне зеркало сюда!» Аукционщик почему-то оскорбился, но король уже сунул штуку денег в задний карман проходившего мимо человека, тот и принес. Но тут король из Армении пнул зеркало ногой, отчего оно разбилось. Король из Азербайджана сказал королю из Армении: «Принеси сюда десять кусков — и ты будешь прав». Король из Армении сказал, что он прав всегда! Король из Азербайджана достал пистолет. Но положил его обратно. Начал назревать как бы армяно-азербайджанский конфликт. Но московские короли предложили перенести разборку на свежий воздух. Тут все короли вышли на улицу. А уж и пора было.
Светало. Сад наполняли странные звуки. На дальних аллеях кого-то звучно, как бочку, били в живот ногами. Ребята в коже трахали на скрипящих скамейках вакханок, мальчики с хвостатыми коробочками медленно двигались по аллеям, мечтательно глядя в небо. Вдруг все они разом приложили к ушам свои игрушки, что-то было им сказано, отчего они оглянулись и заметили наконец происходящее.
Металлом блеснули глаза их, зашевелились бицепсы, быстро и упруго пошли они вдоль аллей, сошвыривая со скамеек трахальщиков, пинками разбрасывая разборщиков, и вдруг погнали их всех из аллей к выходу. Сад наполнили удары и крики. Ведьмы, вурдалаки и прочая нечисть с воплями бежали к воротам. Все злее и быстрее гнали их силы добра. И наконец нажали на образовавшийся сгусток, и единым махом вышибли из сада всю запоздалую сволочь, и бросили вслед ей связку фейерверка. Бабах!
Проснулись оба медведя. Большой, вскочив на скамейку, урча, принялся лапой с длинными когтями корежить ее, отрывая планку за планкой, а маленький встал, как человечек, и, скуля, начал прыгать на кирпичную стенку. И вдруг зацепился, подтянул задние лапки и быстро-быстро полез. Все выше и выше…
На полотне у входа поблекший Игорь Микитасов скалился вслед отбывающим королям.
Утром король Жорж позвонил королю Сидорову и спросил: «Сидор, чего-то я не понял. Тут написано: „Средства с бала будут затрачены на реставрацию музея-квартиры Булгакова“. А кто это — Булгаков? И что у него за квартира?» — «Жора, — отвечал король Сидоров, — родной, ты что, решил заняться недвижимостью? Ты знаешь, сколько сейчас времени? Спи, все хорошо!»
В эту же ночь полторы тысячи зеков Краснопресненской пересылки досками, выломанными от коек, принялись разносить решетки и выбивать двери боксов. Они хотели на волю. ОМОН штурмовал тюрьму. В ход были пущены водометы, «черемуха», дубинки. Вырваться не удалось никому. «Московский комсомолец» сообщил об этом в информации под заголовком «Москва едва не умылась кровью».
Сделай сам
Подольский магнат кинобизнеса, финансовая акула Рудинштейн покачивался, отдуваясь после сауны, в голубом аквариуме, где плавали лепестки роз и розовые сонные девушки. «Прыгай сюда!» — показал он мне властно коротенькой ручкой, и я прыгнул в розово-голубое желе.
Потолкавшись среди роз и нимф, я ехидно сказал задумчиво-багровому Рудинштейну:
— Все состояния, дорогой Марк Григорьевич, начинаются с криминала. Как известно.
— Криминал криминалу рознь, — благодушно отвечал акула Рудинштейн, отмахиваясь лениво от проплывающей наяды. — Я нарушал когда-то законы, да, потому что не было свободы, а как иначе можно было сделать работу? Всем дай, нигде этого, естественно, не фиксируя, пусть по мелочам: шоферу, кассиру. Слушайте! Когда в 86-м году меня посадили на шесть лет с конфискацией имущества, то «похищенного» за семь лет работы набралось 4332 рубля! Это вам сейчас смешно. А мне сказали, что я ограбил государство.
Я все свои деньги заработал сам. А сейчас в бизнесе — неравные стартовые условия. Эти миллионы, всплывающие из недр партаппарата, аппаратчики, которые, как и прежде, пальцем не шевеля, стригут наживу с ворованных капиталов…
— Жалко. Значит, так они и останутся богатеями. Надо их разоблачить. Деньги отнять. И раздать бедным, пустъ лезут наверх с одной отметки.
— Да хрен с ними, с аппаратчиками, — философски плюнул Рудинштейн в голубую воду. — Мне принадлежит фраза: не надо искать эти партийные деньги. Пусть под любым соусом идут в оборот. Чего им лежать где-то мертвым капиталом? Все равно мы их отберем, потому что эти ребята никогда не знали, не знают и не узнают, что с ними делать. Пусть они только покажут мне эти деньги, и не надо уже никаких матросов, мы их сами по миру пустим.
— Ну, не один вы такой зубастый. Есть, скажем, Таги-заде. Кстати, вам с ним не тесно?
— Этот монстр Таги-заде, — задумчиво сказал Рудинштейн, ковыряя колечко на пивной банке и с треском отрывая жестяную заплатку, — даже и не монстр. Он подставная фигура. Его другие монстры выставили вперед… Он назвал меня жуликом и кооператором!.. Я кооператором никогда не был, а жуликом — это уж кто как судит. Всю жизнь я мечтал стать режиссером. Но даже сейчас, когда я имею все, снимать кино не решаюсь. А Таги-заде снимает. И кидает на рекламу снятого всю свою финансовую мощь. Нет, он не конкурент. Он покуражится и уйдет из кино заниматься тем, что у него хорошо получается. Зачем ему кино? Он талантливый спекулянт, он так организовал торговлю цветами, что теперь цветы есть везде, это факт. Ну, и надо торговать дальше. Нет, он заявил, что он доктор искусствоведения. Вы знаете, у меня в жизни две мечты. Первую я вам не скажу, а вторая — прочесть эту его диссертацию. Я дорого дам, чтобы только увидеть ее. А толкаться с ним? Перестаньте! Такая большая страна, и она еще совершенно не занята, места всем хватит. Тем более он прокатчик, а я выпускаю фильмы.
Нет, я, возможно, тоже куплю пару-тройку кинотеатров, но я ведь занимаюсь и концертной деятельностью, интересуюсь театром, вот сейчас дам Марку Захарову 600 000 на спектакль. Пусть ставит на здоровье. Мы очень крепко стоим. Построили оздоровительный центр, гостиницу, ресторан, там у нас частный клуб, для своих. Строим заводик, типографию, займемся издательским делом. Почему нет? Провели кинофестиваль «Кинотавр», получили с этого престиж. Это я раньше платил по 50–60 тысяч за минуту на телевидении. А сейчас они за так сами делают мне рекламу, сняли целый фильм про мой фестиваль.