Искусственная ночь

Макгвайр Шеннон

Воздух становился густым и туманным, когда мы бежали по дороге, и мы замедлили ход. Я напряглась, ожидая, когда вернется темнота. Мы миновали больше половины залива, и нам нужно было закончить спуск в ночь.

Первые охотники были уже почти на перекрестке, когда впереди вспыхнул белый свет, пробиваясь сквозь темные верхушки деревьев и очерчивая круг в центре улицы. Лошадь Слепого Майкла в ужасе встала на дыбы.

«Стой!» — крикнул он, и она неровно остановилась. Понятия не имею, как заставить Кэти остановиться, и она сделала это сама, спотыкаясь о копыта, с широко раскрытыми испуганными глазами.

Я хотела наклониться вперед, чтобы утешить ее, но не смогла. Все, что я могла сделать, это смотреть на свет.

Всадники выглядели такими же потерянными, как и я, толкались и рычали друг на друга, выстраивались в очередь за своим господином. Они были слишком напуганы, поэтому это вряд ли было частью ритуала. Это было что-то новое.

Голос из света закричал: «Я поеду верхом на молочно-белом коне, ближайшем к городу! Поскольку я был земным рыцарем, я в своем праве!»

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, почему я знаю эти слова. Я всегда произносила их сама или слышала, как их поют, обычно сладким диссонирующим голосом моей матери, когда она уговаривала меня уснуть. Знание слов не придавало им смысла. Почему кто-то читает балладу о Тэме Лине? Старые шотландские сказки конечно не являются типичным материалом для чтения на Хэллоуин. Это был Хэллоуин, ночь для охоты и жертвоприношений, и Тамлин закончил поездкой фейри в ночь Хэллоуина. Это должно было стать жертвой. Но обернулось спасением.

Большинство людей верят, что это всего лишь история, но это не совсем так; это случилось давным-давно, до начала горящих времен. Поездка, прерванная в ту ночь, привела к потере королевы Мейв и к падению старых дворов. Я никогда не понимала, почему моя мать выбрала эту песню в качестве колыбельной, наш мир начал умирать в ту ночь, когда началась баллада. Джанет ждала Мейв на перекрестке, стоя в центре круга, созданного для ее защиты. Она была умна, осторожна и завоевала человека, который предал нас всех. Может ли говорящий остановить эту поездку так же, как Джанет остановила ту? Так для кого они остановили ее?

«Сначала пропусти черных скакунов, а затем пропусти коричневых, — скандировал голос. С этим голосом ни кто не решился спорить. Дети вокруг меня поднимали головы, дрожа и смущаясь. — Быстро беги к молочно-белому коню и спусти Всадника вниз!»

Кто-то схватил Кэти за поводья. Она испуганно попятилась, и я упала.

Обмякла, почти радуясь, что у меня не хватает самообладания, чтобы удержаться или бороться. Может, я и не могла убежать, но это не означает, что я должна была спасать себя. Смерть лучше, чем выживание в рабстве.

«Нет, не знаешь!» — сказал веселый голос, хватая меня в воздухе. Чей-то локоть ударил меня в солнечное сплетение, выбив из меня дух, и мы, кувыркаясь, полетели сквозь свет, в круг, который он очертил. Мой захватчик изогнулся, когда мы упали, стараясь смягчить удар, при падении на землю. Внимательные похитители — приятная перемена. Жаль, что я была слишком занята криками, чтобы оценить это. Свет горел. Это было все равно что быть разорванной на куски заживо и вновь собранной бесчисленными невидимыми руками, ни одна из которых не была осторожной. Вокруг меня кричали другие голоса, и я зажмурилась, пытаясь заслониться от света. Не помогло.

Глаза охотников продолжали передавать мне

образы, показывая парад детей и Охотников, плачущих от ярости нашего безумного Бога. Я видела себя падающей в руки фигуры в зеленой одежде, в то время как меньшие фигуры удерживали поводья моей лошади, сражаясь с ней, когда она сопротивлялась, чтобы освободиться. Другие дети падали, их сбивали собственные фигуры, которые тащили их на свет и не отпускали.

Я видела женщину, стоящую на краю круга, держащую руки перед собой, ладонями вниз. Она не была высокой, но что-то в ней заставляло ее казаться почти такой же огромной, как Слепой Майкл. Ее волосы спадали темными кудрями, как волны разгневанного моря; глаза были белы, как пена, и на ней было серое платье, расшитое бело-черными узорами, которые заставляли охотников отводить взгляд. Только Акация не отвела взгляда: она узнала ее, назвала и показала мне с восторгом, близким к ликованию. Луидэд.

Во мне проснулось что — то, что напомнило мне, надежду, потому, что я узнала ее, как только узнала ее имя — морская ведьма, сестра Слепого Майкла, которая послала меня к нему. Позади нее в темноте виднелись фигуры, но ни одна из них не имела значения; если кто и сможет меня спасти то это Луидэд. В конце концов, я перед ней в долгу. Я была нужна ей живой, чтобы расплатиться с долгами.

Я приземлилась на своего похитителя, дрожа от боли. Женщине подо мной, должно быть, было легче пройти сквозь свет, чем мне, потому что она уже зашевелилась. Хрен с ней. Как только я снова начала дышать, она перевернула меня, обхватив руками за талию и прижала коленями мои ноги.

«Извини, — сказала она почти знакомым голосом, — но я тебя не отпущу.»

«Все в порядке, — выдавила я. — не думаю, что тебе следует это делать.»

Сцена все еще разыгрывалась за моими закрытыми глазами, и я не знала, за кого «болею» больше. Я хотела быть свободной, но заклинание Слепого Майкла было сильным. У него все еще была моя преданность.

«Что все это значит?» — требовательно спросил Слепой Майкл. Оставшаяся процессия задрожала позади него. Кто-то на заднем фоне заскулил и замолчал. Все взоры были устремлены на господина и его сестру.

«Сегодня канун Дня Всех Святых, и волшебный народ ездит верхом, — сказала Луидэд. — У этой прогулки есть правила, братишка. Ты забыл? Ты можешь игнорировать их, но ты не можешь их отменить.»

«Ты не имеешь права», — прорычал он, и каждое слово было как нож в моем сердце. Я запрокинула голову и закричала. Я была не одна: все дети, которых стащили с лошадей, кричали вместе со мной.

«Ш-ш-ш, — прошипела женщина надо мной. — Забудь о боли. Стисни зубы и не обращай внимания. Ты можешь это сделать — я знаю, что можешь.»

Луидэд подождала, пока крики прекратятся, прежде чем сказала: «У меня есть все необходимые права, маленький братец. В обоих мирах».

«Тебе нельзя вмешиваться!»

«Не в твоем царстве. Мы установили эти правила, когда пришли сюда, и я соблюдала их, даже когда было больно подчиняться им, даже когда я видела, как ты разрушаешь все, что когда-либо любил. Следовала правилам. Но ты не в своем царстве, братишка. Ты в моем.»

«Мой проход разрешен! Я ничего у тебя не взял!» — на этот раз его слова были ударами, а не кинжалами. Я всхлипнула.