Искусство Исповеди
Шрифт:
непонятное обострение чувств, про которое он говорил, не давали мне решиться на его предложение.
Также, впрочем, в голове не укладывалось и то, что он говорил про какой-то совершенно невероятный
уровень манипуляций людьми. Чем больше я думал об этом, тем больше мне казалось, что у него явно
не все в порядке с головой. На мой взгляд, все люди были совершенно разными, и вывести среди них
закономерности было можно очень условно.
Меня никогда не интересовала политика, а основное применение тому, о чем говорил он, я видел
именно в этой сфере деятельности. Кроме того, я не понимал, какая может быть отдача от его действий.
Пока он рассказывал мне обо всем, я смог рассмотреть его и убедиться, что он небогат. Не было даже
намека на то, чтобы его жизнь была хорошо обеспечена. Себе он покупал недорогие костюмы и такое
же пиво. Однако при всем этом я сам был свидетелем того, что обеспеченные люди считали его своим
другом и позволяли ему пользоваться всем, что было в их домах. Даже люди, которые соприкасались с ним
опосредованно, как охранники этого дома, уважали его, и если бы он их попросил, они сделали бы для него
все.
Я не понимал, как такое может быть, и меня это ужасно раздражало.
В таких раздумьях прошло четыре дня. На пятый же день, после учебы, ко мне подошел знакомый,
который явно был не в духе.
– Что случилось?
– Брат.
Я припомнил то, что знал о его брате. Вроде бы ничего особенного. Учился, вылетел из института, пошел
в армию. Вернуться должен был только спустя полтора года.
– Что с ним? Удрал из армии?
– Нет. «Деды» забили насмерть. Мать плачет. Отец запил. А я вообще не знаю, что мне теперь делать.
Дома такой бардак, что лучшее, что я могу придумать – это не появляться там.
И тут я решился.
– Погоди. У меня есть один знакомый, который поможет.
– Да чем он помочь-то сможет?
– Не знаю. Но сам хочу посмотреть.
И тогда я позвонил Олегу. Он взял трубку после четвертого гудка и сказал:
– Неужели надумал?
– Олег, есть одна семья, которой надо помочь. Ты сейчас свободен?
– Сейчас нет. Вечером смогу. В чем там дело?
Я как смог объяснил. Олег долго молчал в трубку, после чего сказал:
– Терпеть не могу такого. Но ты прав, помочь им надо. Сам там будешь?
– А можно?
– Нужно. Только не лезь в разговор. Сиди, помалкивай и на ус мотай. Адрес?
Я дал ему адрес и, втайне не веря, что что-нибудь получится, вернулся к своему знакомому.
– Вечером мы придем. Пустишь?
– И что делать будете?
– Еще не знаю. Но твои предки меня знают, а вот того, кто будет со мной – нет. Скажешь им, что это мой
друг.
– Ладно, скажу. Только вот не понимаю, на хрена это все.
– Я пока тоже, но он говорит, что поможет.
– Как?
– Даже не спрашивай. Не знаю.
На этом мы разошлись, и до самого вечера я был как на иголках.
Вечером мы встретились с Олегом перед подъездом, где жил мой знакомый со своими родителями.
– Привет. Нас ждут?
– Да.
– Сначала поговорим с этим парнем. Мне надо будет, чтобы он не мешался, а для этого лучше с ним
поговорить. Обнадежить. Приободрить. Впрочем, как я понял, с ним не все так плохо, как с его родителями.
Вот с ними придется тяжело. Смотри, может чему и научишься.
Мы вошли в подъезд и поднялись на этаж. Дверь открыли быстро, и, войдя в квартиру, мы под
пристальным оком уже не вполне трезвого главы семейства прошли в комнату моего знакомого.
– Привет, – сказал он.
– Олег, – раздалось ему в ответ.
Они обменялись рукопожатиями, которые были крепче, чем обычно пожимаю руку я.
– Мне сказали, что ты поможешь.
– Постараюсь. Твоя проблема, по большей части, в родителях, верно? А что думаешь насчет смерти
брата?
– Стараюсь не думать. Еще не хватало, чтобы и я расклеился. В доме тогда ни одного нормального
человека не останется.
Олег повернулся ко мне.
– Смотри, вот это интересно. Он принял единственное правильное решение, которое только мог.
Держись, парень. С твоими родителями я поговорю и сделаю что смогу, но теперь вся семья на тебе
будет висеть. Ты станешь тем центром, вокруг которого они объединятся. Твои успехи позволят им жить