Искусство наступать на швабру
Шрифт:
— Ну, наверно, — пожал плечами Дубов, — по крайней мере, такие нечасто встречаются. Итак, через двадцать минут…
— Все ясно, — вскочила с диванчика Надя. — Но что конкретно надо выудить из мадам Лужи, или как там ее?
— Кляксы, — поправил Василий. — Конкретно? Кабы я знал, Наденька. Так что я полагаюсь на ваш журналистский нюх. И жду вас с информацией. А сам пока займусь самым главным.
— Васенька, ты подметешь пол? — засмеялась Чаликова.
— Нет, — насупился Василий. — Я буду думать.
— А, ну думай! — и с этими словами Надежда выпорхнула из кабинета.
— Черт возьми, какая девушка, — вслух произнес Дубов. — И до чего же шустрый у нее язычок. Его бы да в мирных целях…
Уже
— Вася, я хочу еще по магазинам прогуляться. Так что приду через пару часиков. Если ты помнишь, завтра приезжает мой брат Егор. А по поводу мадам Болото, так я вам скажу, это такая жаба. В мужском костюме, с сигаретой в зубах — прямо Рейкин наоборот. На том они, наверно, и сдружились. Да, так вот, я уж и так и сяк к ней подъезжала, но кроме общих слов о том, как РАНЬШЕ было хорошо и какой бардак ТЕПЕРЬ, я из нее не выудила. Вот такие малоутешительные новости.
— Погодите, Наденька. А что-нибудь конкретно про Рейкина?
— Про Рейкина? Да, тоже общие слова какие-то. Хотя погодите, сейчас я перемотаю пленку на диктофоне. Да, по-моему, здесь, вот слушайте. — И в телефонной трубке зашипел голос, судя по всему, мадам Кляксы: — «… аньше был порядок. Пионэры уважали ветеранов. Особенно по праздникам. А праздники-то какие были, не чета нынешним. Раньше все радостно и коллективно праздновали Великий Октябрь, Первомай и им подобные. И вот как раз с Антон Cтепанычем Рейкиным мы близко познакомились на первое мая. Отмечали мы, ну то есть группа товарищей, на базе отдыха аккумуляторного завода. Сауна такая, знаете ли, но все скромно, по-советски. Рейкин — это такой души человек. И мы с ним так интересно общались. И ну ва-а-аще так весело было — Кашакевич в бассейне утонул. И главное, плавает и глаза пучит. Вот так. Сейчас люди не умеют так веселиться. Сейчас ва-а-аще ничего не умеют. Скажу вам более то…» — Что-то щелкнуло, и в трубке вновь возник голос Нади: — Ну дальше опять все то же самое. Как видите, Вася, ничего интересного.
— Не сказал бы, — откликнулся Дубов. — По крайней мере, хоть какая-то зацепка есть. Ну хорошо, Наденька, надеюсь, скоро вас увижу. А пока — до свидания.
Не отрывая трубки от уха, Дубов набрал номер городского морга.
— Алле, Владлен Серапионыч? Это Дубов беспокоит. Меня интересует утопленник по фамилии Кашакевич. Ориентировочно восемьдесят восьмой год, первое мая.
— А, помню, помню, — обрадовался Серапионыч. — Восемьдесят девятый год. Веселый такой был покойничек. Глаза так уморительно таращил. Только звали его Котов. А привезли его с аккумуляторного завода. Его дружки, какие-то чины из прокуратуры, все вдрызг пьяные. Ну, я им подписал — острая сердечная недостаточность. А то они так просили, «макаров» в ребра тыкали. Ну да ладно, это дело прошлое. И что вам до этого бедолаги Котова?
— Да нет, ничего особенного. Только вот собственно, он что — действительно утонул?
— Васенька, вы меня обижаете, — рассмеялся Серапионыч — Если я говорю — утопленник, то я и имею ввиду утонувшего, а не зарезанного или повешенного. Или вас это не устраивает?
— Нет, ну что вы, — откликнулся Василий. — Ведь, честно говоря, я и сам пока не знаю, что мне нужно. Так скажем, зацепку ищу. Кстати сказать, вы упомянули вначале, что привезли вам Котова с аккумуляторного завода. А по моим сведениям, с базы отдыха этого производства.
— А, ну тут все просто, — снова засмеялся Серапионыч. — Дело в том, что прямо на территории аккумуляторного завода, а точнее, прямо под зданием администрации, в конце восьмидесятых был построен так называемый «оздоровительный комплекс». Как водится, для трудящихся, но допуск туда имели только крупные городские шишки и их приближенные. Ну, там все было по полной
— Да, тепленькое, видать, было местечко, — согласился Василий. — А интересно, что там сейчас?
— Право, не знаю, — задумался Серапионыч. — Мне кажется, ничего. Заводик закрылся, оборудование распродали-разворовали, а здания стоят-пустуют.
— Ах, даже так, — как-то невпопад отозвался Василий. — Ну, спасибо за информацию, доктор. До свидания.
Положив трубку, Дубов начал лихорадочно шарить по шуфляткам своего стола, бормоча себе под нос:
— Бункер! Да я же слышал про него раньше. Вот балда. И где эта чертова карта! А, вот она, родимая. Так-так. Выезд на Белоярское шоссе. Пятно от кетчупа. Аккумуляторный завод. — И с этими словами Дубов решительно поставил на карте города жирный красный крест. В этот же самый миг зазвонил телефон. — Алле, Дубов слушает, — недовольно бросил он в трубку. — А, Егор Трофимович! Что вы говорите, Железякин скрылся от наблюдения? Ну, да немудрено — старый чекист… На Смирновской? Так. Это значит, — Дубов склонился над картой, — совсем рядом с Пшеничной улицей… Причем тут пшеничная? А вот причем — знаете, на Пшеничной улице аккумуляторный завод. Так, хорошо. Через десять минут у его проходной, и прихватите с собой пару сотрудников покрепче — будем брать «бункер». Там объясню поподробней.
И действительно, через десять минут у покосившейся будки на Пшеничной, некогда проходной аккумуляторного завода, резко остановились две машины — милицейский «Уазик» и «Москвич» Дубова. Два дюжих молодчика в штатском с веселым гиканьем ворвались в хибарку, попутно высадив окна и двери. И скрутили там старичка сторожа, который, слава богу, не сопротивлялся. Дубов, не дав сторожу придти в себя, завалил его каверзными вопросами: «На кого работаешь? Где хозяева? Почему спал на посту?». Сторож, не понявший спросонок, кто это на него так наехал, принял милиционеров за бандитов и даже пытался поначалу хорохориться, но узнав, что он попал в лапы правоохранительных органов, не на шутку струхнул и во тут же начал «колоться»: хозяева-де появляются в основном вечером… наследники старого хозяина… до семнадцатого года… из-за границы они, видать — мужчина такой статный, с сильным акцентом говорит, и евоная супружница с вот такой… а плотят хорошо за секюрити.
— Чего? — удивился Столбовой.
— Охрана, значится, — выпятил тощую грудь сторож.
— Стоп! — воскликнул Дубов. — Сторож нам не нужен — он явно ничего не знает. Пошли в «бункер».
— А где это? — не понял Столбовой.
— Под зданием администрации, — коротко бросил Дубов и направился к двери с плакатом: «На заводе ты не гость!»
— Э! Не велено пущать, — подал голос сторож, но, обнаружив под носом дюжий милицейский кулак, резко изменил тон: — А, ну ежели так, то завсегда пожалуйста…
По темной замусоренной лестнице все четверо спустились в подвал административного корпуса, где и обнаружили крепкую стальную дверь, закрытую на обычный висячий замок.
— Вот черт! — ругнулся Дубов. — Нужен автоген, наверно.
— Зачем автоген? — деловито отодвинул Василия один из оперативников. — Мы это ща и так оформим. — И действительно, поковыряв замок какой-то хитро изогнутой проволочкой, милиционер снял его и со скрипом распахнул тяжелую дверь. В какую-то долю секунды Дубов заметил натянувшуюся веревочку и с криком: «ложись!» бросился на пол сам, а за ним и милиционеры, привычные к таким превратностям судьбы. Взорвавшаяся граната не нанесла никому повреждений, не считая испачканных штукатуркой и кошачьим дерьмом костюмов.