Искусство составления витражей
Шрифт:
Они потом не помнили оба, сколько провели вне времени, и только капля крови, выползшая из ранки, заставила его очнуться. Оэл залил царапину биоклеем, потом, не долго думая, взял ведьму на руки:
– Куда вас отнести?
Эя, Имперское хранилище, сожженная
зона. Кристалл.
Они пришли ниоткуда. Но опасность была не в их неопределенности и даже не в том оружии, что они принесли с собой (оно было варварски грубым и маломощным) , а в том, что сеть высокой защиты, казавшаяся непреодолимой, пропустила их, как воздух пропускает солнечный свет. Автоматы не справились, а люди не успели. Золотой трон Эи был захвачен почти без боя.
Король был убит, Четырнадцать бесследно исчезли - вот и все, что изменилось в Империи, по крайней мере, сначала.
Они пришли ниоткуда. Они звали себя Братья по Оружию.
Тинуэ, Единое Информационное Поле,
тайные знания, Оукдор.
Дубы внезапно
– Полезай, - велела старуха.
– Я не смогу.
– Становись на нижнюю ступеньку и держись.
Унти взнесло наверх так стремительно, что отнялось дыхание, и тут же жесткие руки схватили ее и набросили повязку на глаза. Унти испуганно охнула и полетела вниз. Ей не дали упасть. Поймали и грубо зажав подмышкой, куда-то понесли. В первую минуту, задохнувшись от неожиданности и колючей щерсти повязки, что лезла в ноздри, Унти и не пробовала сопротивляться, но по мере продвижения неизвестно куда боевой дух древних поселенцев возродился в ней. Унти попробовала заорать и засучила ногами, так что ей почти удалось вырваться, но тут жгучий шлепок пониже спины вызвал в ней такой прилив стыда и ярости, что она застыла. Почти тут же принцессу поставили на ноги, но ноги подогнулись, и Унти осела на холодный пол. Повязку с ее головы стянули, но в этом было мало проку из-за окружающей темноты. Унти беззвучно плакала и сплевывала с языка шерстинки, у нее болел живот. Кто-то подошел к ней сзади и одним грубым движением сорвал с нее тунику и белье, а впереди зародился и поплыл к ней тусклый желтый свет. Унти заорала, корчась и заслоняя руками живот и грудь:
– Не трогайте! Не смейте меня трогать! Я плохого не делала! Мама!
Каскад воды, обрушившийся на Унти, заставил ее заткнуться и сделал мокрой с головы до пят. Тут же ее замотали в грубое полотенце. Унти лягнула невидимого, и ее опять несильно, но внятно шлепнули.
Женский голос сказал:
– Хороша... принцесса. Что ты ищешь в Оукдоре?
– Это было с ней, - отозвался другой голос из темноты, и на пол полетел синий в бурых засохших пятнах плащ. Ткань развернулась, и к ногам той, которая спрашивала, покатилась высохшая мертвая голова.
Пенорожденный.
Человек бродил по августовскому лесу, грыз орехи и улыбался гневно цокающим белкам. Он не знал, что пришел к тупику.
Лес рос вокруг города, пахнущего липой и грибами. Город стоял здесь уже четыре тысячи лет и столько же не менялся. Он успел состариться в тиши своих улочек с деревянными домами и ветхими палисадниками. Он не подозревал, что сюда попадают лишь те, кому некуда торопиться. И это вовсе не связано со старостью и болезнями. Просто для тех, кто чаще смотрит в прошлое, чем в будущее и не видит цели и смысла, в этом городе кончаются все дороги.
Город млел под неярким солнцем, как все другие города, лопухи и бурьян кустились на пыльных улочках и неброскими цветами цвел пустырник. И, видимо, в этой неброской тишине, в плеске воды о жестяной желоб и слабом скрипе деревянных мостовых можно было разглядеть потаенную истину, растерянную в дороге. Сюда приходили отчаявшиеся. Сюда же - желающие найти себя. Город сплошных философов и художников. Должно быть, единственный во вселенной, Крайний никого не удерживал силой. Просто леса, распадки и пыльные дороги непонятным образом замыкались на возвращение, и старая железнодорожная ветка, чудом сохранившаяся в окрестностях, гоняла по кругу маленькие поезда. Иногда один или другой пробовали вырваться, и тогда в привычном порядке менялись надежда к отчаянью,
Коул прислушивался к городу, к шепоту реки - и ждал, что однажды что-то станет понятным и заставит очнуться, а пока воспоминания пересыпались, как песок, и ладони холодил камень, в котором горела синяя звезда.
Этот камень да синий плащ - вот все, что осталось ему от прежней жизни и памяти, да еще имя, вередящее, как камешек в обуви - до одурения и невозможности освободиться. Коул знал, что была прежняя жизнь и что это оттуда, не понимая, откуда в нем это знание и иногда пробуя силой добраться до истока, пока не начинала болеть голова. Тогда он уходил в лес, насвистывая сквозь зубы, точно зная, что к закату любая тропинка выведет его на знакомую улицу. Так же точно, как за полночью наступает утро: некоторые вещи даны изначально и редко кто задумается, зачем лето сменяется осенью и бывают дождь либо вёдро. А если и задумываются сначала, потом привыкают и перестают обращать внимание. Иногда Коулу казалось, что в Крайнем все давно и прочно потеряли способность удивляться. А он.. он просто никогда и никому не рассказывал об этом. Это... было похоже на теплый сноп солнца, пронзивший витраж и разбросавший теплые блики по белой стене. Однажды он очнулся посреди воды синей и густой, как смола. Была ночь. Узкий серебряный серп висел над овальным глазом озера. Шелестели тростники. В ту минуту Коул еще не знал, что это озеро. Он увидел лунный серп, ощутил вязкость воды, пробующей поглотить тело, взмахнул руками и ушел в глубину. Ноги коснулись дна, грудь разрывалась от древнего желания дышать. Не справившись с собой, он вдохнул, зная, что вода хлынет внутрь, будет удушье, агония и (какая забава) мерзкий вкус во рту. Но... он дышал в воде. Тогда он подумал, что слит, и принял это, как должное, и побрел, спотыкаясь о придонные травы. И вышел из озера. И, лишась упругой поддержки воды, рухнул на берегу.
Коул очнулся оттого, что большое яркое солнце высушило одежду на нем и припекло затылок и голые кисти. Упираясь ладонями в песок, он встал на колени, словно со стороны фиксируя свою неловкость. Втянул свежий травяной воздух. Серо-полосатая кошка, сидящая напротив, сказала, не открывая рта:
– Ты пришел - я свободна, - и взмахнув коротким хвостом, потрусила в лес.
Насмешка в кошачьей интонации показалась особенно обидной, и Коул едва не запустил ей вслед то, что подвернулось под руку. А подвернулся граненый синий камушек, слегка похожий на сапфир. Коул задумчиво оглядел его и сунул в карман. Силы возвращались, голова перестала кружиться, и он счел за лучшее перебраться в тень, сочтя своей собственностью и прихватив и темно-синий плащ, лежащий рядом с ним на берегу. Три дня Коул наугад шел по лесу, ночуя в песчаных ямах под выворотнями и питаясь черникой и крупными ягодами, похожими на виноград, своими гроздьями усыпавшими кусты на каждой полянке. Эти ягоды не только чудесно утоляли голод и жажду, но и пробуждали память. Иногда Коулу казалось даже, что мозг не выдержит и разорвется под каскадом обрушившихся изнутри запахов, звуков и картин. Но как он жил и кем был когда-то, он не вспомнил. Должно быть, бывают границы, за которые невозможно вернуться.
К закату третьего дня Коул вышел на дорогу, уводящую в туман. Сам переход с Тинуэ совершился незаметно. На рассвете лишенный памяти король входил в город Крайний.
Тинуэ, ЕИП, группа контроля цивилизации,
архив.
"Гвоздь можно забить одним сильным ударом либо серией
мелких, причем в первом случае гвоздь может погнуться
либо отклониться от траектории, а во втором при потере
во времени выигрываешь в точности".
Ритуал забивания Гвоздя. Пояснения.
Подвергнут киборгизации Тинуэ озере-питомнике кристаллов 3171 - 3183 Галактического Единого связи нестабилизацией Системы устранением главного Вектора риском распада цивилизации. Стабилизация дополнительные вектора серия мелких воздействий "Четырнадцать" встреча Крайнем...
Эя, Имперское хранилище, спиралокасты,
ячейка 3/40, уцелевшая Полная Запись.
Давианта, высокорожденная Тай, семьи Ки, была женщиной властной и крупной, которой больше пристала кольчуга, чем парчовые платья королевских приемов, которая управляла флиттером не лучше, чем конем, фехтовала не лучше, чем стреляла, и сочетая с этими достоинствами природный ум и пара-способности, не хуже руководила и мужчинами. Ее отец, высокорожденный Марос Дор Ки, считал, что у его наследницы всего один недостаток - ее женская природа, и отправляя Тай служить королю, имел с ней длительную беседу, содержание которой не попало, против всех правил, ни в родовой Кристалл, ни в резервный кристалл хон ти. Судя по дальнейшему, дочь Мароса близко к сердцу приняла его советы.