Искусство умирать

Информация:

В двадцать первом веке по Земле прокатилось несколько устрашающих эпидемий.

Первой была эпидемия СПИДа, которая достигла своего пика к 2014му году. Уже давно замечено, что четырнадцатый год каждого века – год несчастий и ужасов. Но вирус СПИДа оказался всего лишь обыкновенным лентивирусом (lenthy virus), мутировавшим от довольно безобидного вируса, который поражал в свое время только мелких обезьянок

Раговоры о медицинской загадке к тому времени уже прекратились. Гром не грянул.

Следующей была эпидемия саркомы. Эпидемия развивалась не так быстро и не так заметно, исподволь (как будто змея, ползущая под одеялом), но к средине века человечество вдруг обнаружило, что оно стоит на пороге возможного вымирания. К тому времени генная инженения достигла умеренных успехов и уже предвкушала успехи крупные. Довольно быстро был сконструирован ген ANTISARC, испытан на доверчивых красноглазых мышках, на визгливых обезьянах и сразу же на человеке – сроки поджимали. Первая версия гена оказалась недейственной, зато вторая сработала. С этого времени каждый новорожденный проходил иммунизацию и человечество забыло о злокачественных опухолях. Но у каждой медали есть и оборотная сторона.

Первая версия гена ANTISARC, испытанная на нескольких сотнях добровольцев, оказалась способной с самовоспроизвозству. Ген проникал в безобидные бактерии кишечной палочки, живущие в желудке каждого человека, перестраивал их и бактерии начинали вырабатывать слабый яд. Человек, зараженный новым вирусом, постепенно слабел и терял интерес к жизни. Смерть наступала обычно на третьем-пятом году заболевания, независимо от лечения. Эта эпидемия распространилась просто мгновенно. Возникали общины, проповедующие массовые самоубийства. Возникали также общины, проповедующие новое искусство: отрешенность, хрупкость, тоскливую изысканность. Соответственно изменился идеал женской красоты.

Смерть стали изобразать с венком в руке, вместо косы. Люди уходили в старые шахтные штольни, чтобы переждать гибель человечества (всего несколько лет осталось), а потом выйти и создать новую расу. Создатели новых рас начали размножаться удивительно бурно, прямо в шахтах, и на вопросы журналистов отвечали, что выполняют свой вселенский долг. Но в этот раз вакцина была найдена. Правда, некоторые секты так и остались жить в штольнях, ожидая новой беды. И беда пришла. А мода на самоубийства не исчезла.

Беда была не нова. Еще каннибалы Новой Зеландии знали эту болезнь. Был у них такой обычай: победитель сьедал часть тела побежденного врага. Если побежденный был храбр, то сьедали сердце, если прожорлив – то печень, если побежденный был плодовит, то сьедали фаллос, а если побежденный был умен, то сьедали мозг, а череп чистили речным песком, высушивали на солнце и ставили на почетное место в хижине – из уважения к уму. (Самые умные черепа передавали по наследству, а на некоторых писали поучения, острым гвоздиком). Заболевали только те, которые сьедали мозг. Болезнь выражалась в припадках, судорогах и ярости. Агония напоминала бешенство. В двадцатом веке болезнь была завезена в Европу, но, так как никто в Европе не ел мозг своих врагов, то до поры до времени в Европе было спокойно. Вирус слегка мутировал и стал поражать скот.

Болезнь назвали «коровьим бешенством» и успокоились. Но медицина прогрессировала и создавала новые лекарства и вакцины. Для некоторых вакцин требовались частички мозга только что умершего человека. И вот только тогда коровье бешенство стало бешенством человеческим. Человек, получивший вакцину, испытывал те же припадки, что и древний каннибал. Вирус был выделен, опознан и тогда медики пришли в ужас – они имели дело с совершенно неведомой до сих пор формой жизни. Вирус не погибал при кипячении, не погибал в стерилизующих растворах, не погибал даже в кислоте. Он выдерживал нагрев до четырехсот восьмидесяти градусов. Он преспокойно сохранялся в расплавленном олове или свинце. Вместо углеродных цепочек вирус имел кремниевые.

Бороться с таким мощным врагом медицина не могла. Все заболевшие были отселены на несколько небольших островов – в современные лепрозории – и там умерли. Их останки были вплавлены в стальные блоки и погружены на дно океанов.

Такие останки были гораздо опаснее ядерных отходов. И, хотя расплавленная сталь гарантировала гибель вируса, а океанские глубины удваивали гарантию, эпидемия дала еще один всплеск, на этот раз психический. Группы людей вдруг воображали, что они заражены, начинали метаться и убивать всех вокруг. Всплеск психической эпидеми пришелся на две тысячи сто четырнадцатый. Давно замечено, что четырнадцатые годы несчастливы.

Занятое своими проблемами, человечество редко смотрело в небо. А в небе все чаще появлялись летающие блюдца. Первые сообщения о них появлялись еще в шестнадцатом веке. В конце двадцать первого блюдец развелось так много, что примерно каждый второй их видел. Многие встречали блюдца неоднократно. Были сняты фильмы, были и попытки контактов, но все же официальная наука блюдца не признавала. Военные ведомства занимались блюдцами в свободное от основной работы время и несколько раз эти блюдца сбивали. Все сбитые блюдца были беспилотными.

Военные сбивали блюдца не из страха и не из профессиональной гордости. Даже не из любопытства или удальства. Очень уж хотелось узнать, как они устроены и украсть некоторые технические секреты. Одно из блюдец неплохо сохранилось и военные порылись в технических устройствах, разбив при этом несколько стеклянных шариков. Как оказалось, в шариках был энергетический вирус. А когда спохватились, то было поздно. Уже давно было известно, что вещество и энергия – суть два проявления одного и того же, как будто лицевая сторона и изнанка. Если существуют вещественные вирусы, то почему бы не существовать энергетическим?

Но энергетическая форма примитивной жизни как-то не прижилась на Земле и вызвала только легкую сезонную лихорадку одновременно на всех материках. От лихорадки скончалось только несколько детей и стариков. После этого вирус исчез.

А самую страшную беду люди все же проглядели.

В последствии этот вирус был назван вирусом Швассмана, по названию кометы Швассмана 1, где он был впервые обнаружен. К концу двадцать первого века небольшая комета Швассмана 1 практически разрушилась. Было решено послать экспедицию, чтобы изучить то, что еще оставалось. В то время такие экспедиции были делом обыкновенным и никаких сложностей не предвиделось. Аппарат с восемью исследователями на борту прилепился к рыхлым остаткам кометы и изучение началось. Предполагалось вернуться на Землю через четырнадцать дней.