Искусство управления государством.
Шрифт:
Мнение Патрика Минфорда, высказанное в 1996 году, т. е. до того, как лейбористское правительство подписало социальный раздел Маастрихтского договора и пообещало сделать все, чтобы присоединить Великобританию к Экономическому и валютному союзу, мне кажется более здравым: «не стоит рассуждать о том, какие доводы перевешивают — за участие в Европейском союзе или против него. Имеет смысл попытаться сделать это участие успешным, хотя бы иза того, что в него вложено так много. Но если, несмотря на все наши усилия, наши партнеры не позволят создать условия для успеха, то мы сможем покинуть союз с уверенностью в том, что поступаем правильно» [343] .
343
МшГоп!
Есть, однако, и такие, которые считают, что доводы в поддержку британского членства в ЕС не стоит воспринимать как нечто реальное. Возможно, из-за того, что я родилась в семье лавочника, а может быть потому, что на посту премьер-министра привыкла отдавать предпочтение реальной действительности, я не могу согласиться с этим. Если мы сталкиваемся с неудовлетворительным отношением к себе, но не имеем реальной возможности изменить его, и если при этом постоянно урезают наше право на самоуправление, это, на мой взгляд, достаточное основание для отказа от дальнейшей интеграции с Европой.
С моей точки зрения, например, утверждения о том, что вхождение в состав более крупного образования, т. е. Европы, повышает авторитет Великобритании, совершенно неубедительны. Такое представление неверно потому, что опирается на три ошибочные посылки.
Во-первых, оно исходит из того, что слияние или, вернее, власть является самоцелью. Это не так. Расширение способности повелевать другими странами через объединение с многонациональным колоссом — крайне непривлекательный и абсолютно не соответствующий либеральным ценностям довод в пользу интеграции с Европой. Свобода всегда лучше несвободы. Политик, который утверждает обратное, должен вызывать подозрение.
Во-вторых, сторонники этого взгляда предполагают, что интересы Великобритании неизбежно и полностью совпадают с интересами других стран Европы. И вновь нет никаких оснований считать, что это так. Как я уже показывала, Великобритания действительно «другая». На самом деле я уверена: если бы политики европейских стран захотели разобраться в этом вопросе беспристрастно и с пониманием дела, они обнаружили бы, что интересы их стран также «различны» и существенным образом противоречат друг другу. Увы, на территории евро это не что иное, как ересь, и евро-инквизиция очень быстро разожгла бы политические погребальные костры. В любом случае, как это понял еще де Голль, британская экономика и геополитические интересы уникальны и уникальным образом отличаются от европейских. Не видеть этого и заниматься поисками наименьшего общего европейского знаменателя — глубокое заблуждение.
И, в-третьих, крайне сомнительно, чтобы Европу, когда она высказывает единое мнение» (в чем нас частенько пытаются убедить), кто-нибудь реально слушал. Репутация Европы как игрока на международной арене незавидна. Это колосс на глиняных ногах, чьи отчаянные попытки добиться серьезного отношения вызывают смех. У нее слабая валюта и инертная, негибкая экономика, в значительной мере опирающаяся на скрытый протекционизм. У нее сокращающееся, стареющее население и, за исключением Великобритании, вооруженные силы, которые нельзя назвать впечатляющими. Ну и, наконец, опять же за исключением Великобритании, — не имеющая системы дипломатия. Существуют намного более эффективные способы укрепления международного положения страны, чем участие в общей европейской внешней политике, не говоря уже об общей европейской системе обороны.
ВОЗМОЖНЫЕ ВЫХОДЫ
Что же нам следует делать? Очевидный путь — попытаться в максимальной мере сохранить существующий порядок вещей и, одновременно, отказаться от нынешних и будущих механизмов, которые наносят ущерб нашим интересам и ограничивают свободу действий. Такой подход должен дать результат с точки зрения любого здравомыслящего человека, особенно здравомыслящего
в конце концов, стремление избегать ненужных изменений — это традиционный атрибут консерватизма. Я высказала эту точку зрения, в частности, во время выступления в Гааге в 1992 году:
Обязательно ли участие всех без исключения членов Сообщества в каждой новой европейской инициативе? Вполне может случиться так, что, особенно после расширения, лишь часть из них пожелает перейти к следующему этапу интеграции…
Мы должны стремиться к многовариантной Европе, в которой группы стран, такие как шенгенская группа, могут находиться на различных уровнях кооперации и интеграции. Конечно, подобная структура будет лишена аккуратности миллиметровой бумаги. Однако она сможет вобрать в себя все многообразие посткоммунистической Европы [344] .
344
Выступление на лобальной коллегию), Гаага, 15 мая 1992 г. СоНес ЗреесНез, по. 51.
К тому времени, когда я добралась до детального анализа ситуации в Европе, примерно три года назад, меня очень сильно стало беспокоить направление развития событий. Я видела в попытке создать двухуровневую Европу (в которой Франция, Германия и некоторые другие страны могли бы быстрее других осуществлять интеграцию), уже прочно занявшей место в повестке дня, возможность для Великобритании пересмотреть некоторые условия ее участия в ЕС. Вместе с тем нужно было зорко следить за тем, чтобы попытки сформировать «ящ)о» не ущемляли наших основных интересов. Так, этим странам нельзя было позволять навязывать другим членам ЕС свои приоритеты, в частности в области регулирования единого рынка. Я настаивала на том, чтобы ценой согласия Великобритании на изменение Маастрихтского договора было индивидуальное изменение условий ряда положений, например размера нашего взноса по ЕСХП, которые в тот момент наносили нам ущерб [345] .
345
ТНе РсИН Ю Роег, р. 502.
Было ли это предложение реальным в тот момент, когда я его выдвигала? На этот вопрос трудно ответить. Маастрихт к тому времени уже приобрел статус закона, и было совершенно ясно, что разговоры о децентрализации в значительной мере не более чем сотрясение воздуха. Маастрихт, кроме того, заложил основу единой валюты, хотя Великобритания и отказалась от нее. С введением единой валюты будет сделан новый скачок в направлении европейского федерализма. Однако у власти в Великобритании пока еще консервативное правительство, и, несмотря на мои сомнения по поводу его здравомыслия в сфере европейских дел, я уверена, что партия приложит все силы, чтобы удержать его от движения к федерализму.
Так или иначе, я начала выдвигать альтернативные предложения, предусматривавшие еще более радикальные изменения в наших взаимоотношениях с ЕС и направленные на сохранение или (если вам так больше нравится) восстановление законного суверенитета Великобритании. Я, например, предложила нести поправку в Закон о европейских сообществах, которая устанавливает примат решений парламента над всеми законами Сообщества, с четкой оговоркой о том, что он может прямым постановлением не признавать законодательство Сообщества». В числе прочих предложений был и «перечень защищенных вопросов, по которым может принимать решение только парламент, включая вопросы конституционного устройства и обороны» [346] .
346
ТНе РаЛ Ю Роег, рр. 504–505.