Искусство уводить чужих жен
Шрифт:
Но обезумевший от ревности Макс мог расхряпать мобильник, а связь с бедной Соней нужна была непременно, а денег на другую трубу не было. Он позвонил Кукольникову, но влюбленного дома не оказалось. В такой маете прошло два или три часа.
В восемь часов, когда в репродукторе завозились последние известия, ожил телефон. Замученный размышлениями, Гордеев не сразу понял, в чем дело. Наконец девичий голос в отчаянии проговорил:
– Я Надя, Надя Мамай!
И все стало на свои места.
– Вы любите приключения, Наденька? – лживым голосом спросил Гордеев.
Они встретились на
Гордееву хватило терпения выслушать рассуждения мадам Мамай относительно будущей работы, кивками и улыбками обозначить свое согласие с трактовкой избранной темы и только потом увлечь студентку в подвальную кофейню на Большом. С минуту они глядели на проходящие по тротуару ноги, а Филипп решался. Наконец он поймал нетерпеливый блеск в глазах студентки и понял, что его слова о приключениях не забыты.
– Вот что, – сказал Филипп решительно, – есть, понимаете ли, некоторая женщина. – Тут Гордеев осторожно взглянул на свою визави. Он страшно боялся, что Надя расхохочется, но серые глаза ее потемнели, заблестели и стали требовательны. – В общем, она никакая не некоторая. Она жена моего друга. Ее зовут Соня, Софья. И вот, понимаете, она попадает в сложное положение. А я, хоть в это верится с трудом, ее единственная опора и даже защита.
– Понимаю, – сказала Мамай.
– Очень хорошо! – обрадовался Гордеев, но тут же встревожился. – Постойте, вы, может быть, не то… Я им всем друг. А то, что они готовы, так сказать, замочить друг друга, так с этим я ничего поделать не могу. Может быть, даже права такого не имею. Но ведь Соню должен кто-нибудь выручить, как вы считаете?
– Прикольно! – сказала Наденька Мамай. – А вы, Филипп Юрьевич, уведите ее от этих козлов сохатых, ей же с вами по-любому лучше будет.
– Но женщина должна быть с тем, кто ее любит…
– Женщина должна быть с тем, кого любит она! – вот так припечатала Надя Мамай.
– Ну, собственно, она кого-то из них и любит.
– Кого? – студентка презрительно скривилась.
– Сейчас мы с вами это не решим. Но оно обязательно выяснится. А до тех пор я должен ее сберечь.
Тут Гордеев выложил из кармана мобильник и рассказал Надежде все, что он придумал.
– Не удивлюсь, если ее муж разбил квартирный телефон. Он темпераментный мужчина. С ним вообще шутки плохи. Да! А Соня должна держать меня в курсе событий. В случае чего я примчусь пулей!
И вот, Наденька, вы приходите, как будто бы вы работаете с Соней. Вы – женщина, Макс вас не знает, может, обойдется. Мы купим бананы, затолкаем в них мобильник, Макс бананы не переносит, у него на бананы аллергия. Так… с этим все в порядке.
– А вы?
– Я буду на площадке следующего этажа. В случае чего я успею. Но вы-то, вы-то согласны?
Они купили наилучшие бананы и даже сочинили липовую открытку от коллег. Кое-кого из сослуживцев Сони Гордеев знал по именам. В парадной Филипп подвел Надю к двери и взлетел на следующий этаж. Там он притулился к изгибу перил и замер в ожидании.
Сюрпризы начались сразу. Надежда оглядела дверь и вместо того, чтобы нажать на кнопку звонка, взялась за винт допотопной вертушки и с силою повернула ее несколько раз. На удивление громкий звон раздался за дверью. Тут же загремели запоры, упал крюк, и на площадку вылетел Макс. Увидев девушку с бананами, он остолбенел.
– Кто крутил? – спросил он, яростно оглядывая незнакомку. – Куда делись мерзавцы?
– Здравствуйте, – сказала Надежда Мамай. – Крутила я, мерзавцев не видела. До вашей кнопки только в презервативе дотрагиваться: либо током убьет, либо заразу подхватишь. Соня дома?
Негромкий рык вырвался из груди Макса. Филипп напрягся, собираясь броситься на помощь, перегнулся через перила и разглядел на лице у приятеля новые свидетельства развития событий. Ярость его искала выхода, но Наденькина импровизация была безупречна.
– Проходите, – сказал он и медленно, как в кино, закрыл дверь. Спустя минуту или две дверь резко распахнулась, беззвучным кошачьим скоком Макс вылетел на середину площадки, замер, вслушиваясь, кажется, даже принюхался и точно так же запрыгнул в квартиру. Пять минут по часам было тихо. Потом раздался грохот, истошные крики. «Я всех убью! – кричал Максим и, судя по звукам, что-то топтал в прихожей. – Я всех убью мучительной смертью!» – вопил он. Стало тихо, и Филипп испугался. «А ну как и вправду всех?» – подумал он. – А что я скажу на кафедре, когда меня спросят: «Где студентка Мамай, господин Гордеев?»
Между тем тишина продолжалась и становилась, как показалось Филиппу, все основательнее. Тишина набирала силу, несокрушимость, и Филипп не удивился, когда крючки и запоры почти бесшумно позволили двери отвориться. Надя вышла на площадку, Макс невнятно сказал ей что-то вслед.
– Ужас! – сказала студентка на улице. – Угостите меня кофе. Или скажете, что я не заслужила?
– Как телефон? – спросил Филипп.
– С телефоном все в порядке. Когда этот дебил услышал, что я названивала целый день, и у них было занято, он растоптал телефон.
– Того не легче! Зачем вы сказали, что звонили, зачем вы выдумывали про то, что занято?
– Мне это нравится! Такому психу все время надо что-нибудь говорить. Пока он слушает, он не так опасен. И не берите мне кофе с корицей, мне успокоиться надо. Возьмите вон то пирожное с вишенкой.
– Что Соня?
Надя усмехнулась, и эта усмешка Филиппу не понравилась.
– Ваша Соня спокойнее слона. Пока ее бешеный супруг топтал телефон и электронный будильник… Вот вы мне скажите, чем ему будильник помешал? Пока он все это топтал, она съела два банана, немножко поплакала, вытащила мобильник из сумки и велела вас поцеловать. Вас поцеловать? Ну, как хотите. Слушайте, он там все время клянется кого-то убить. Вы знаете, кого?
– Знаю.
– Тогда передайте ему, чтобы не беспокоился. Он Соню свою убьет. Может, он и собирается кого-то замочить, а убьет ее. Вот она окажется у него под рукой в нужный момент – и кранты.
Они сидели и молча глядели в уличные сумерки, отделенные толстым стеклом. Вдруг на противоположной стороне улицы появился Макс.
– Это мне совсем не нравится, – сказала Надя Мамай. – Этак у нас все сразу и закончится. Черт бы драл эту вашу курсовую.
– Я не набивался, – сказал Филипп. Он быстро достал свою трубку и, глядя, как Макс мечется в сумерках, набрал номер.