Искусство вкуса. Кулинарная история человечества
Шрифт:
В этой главе мы рассмотрим переход от охоты и собирательства к сельскому хозяйству – не до конца понятные изменения, по поводу которых биологи, палеонтологи, археологи и антропологи продолжают спорить по сей день. Если человечество как вид в его современной форме существует от двухсот до четырехсот тысяч лет – в зависимости от того, какими определениями вида мы будем пользоваться, – то получается, что сельским хозяйством люди занимаются лишь краткий период своей истории, начинающийся примерно в XI тысячелетии до н. э. (судя по всему, гоминиды умели целенаправленно использовать огонь для приготовления пищи еще до возникновения нашего вида; то есть сначала был огонь, а потом сельское хозяйство) [5] . Наступление сельскохозяйственной эпохи совпало с концом плейстоцена (последнего ледникового периода) и началом голоцена – периода, в котором мы живем по сей день. В начале XXI века многие специалисты по изменениям климата стали называть голоцен «антропоценом», чтобы подчеркнуть воздействие людей и их деятельности на окружающую среду. Однако, как представляется, наше воздействие на мир природы началось одновременно с возникновением сельского хозяйства и стало одним из самых значимых изменений в рамках так называемой неолитической революции, когда наш вид начал активно производить и использовать орудия труда. Историческая ирония заключается в том, что очень многие из самых ранних
5
Один из аргументов касательно использования огня в доисторические времена и его влияния на эволюцию человека см. в: Wrangham R. Catching Fire: How Cooking Made Us Human. New York: Basic Books, 2010 (русский перевод: Рэнгам Р. Зажечь огонь: как кулинария сделала нас людьми / пер. П. Гольдина, Е. Канищевой. М.: Corpus, 2012. – Прим. ред.); противоположную точку зрения см. в: Cornelio A. M. et al. Human Brain Expansion during Evolution Is Independent of Fire Control and Cooking // Frontiers in Neuroscience. 2016. 10. P. 167.
Сельское хозяйство – это процесс целенаправленного выращивания и совершенствования растений и животных на определенной территории ради употребления в пищу более высокого процента биомассы, полученной с этой территории. Определение достаточно широкое, чтобы включать и широкомасштабные промышленные технологии начала XXI века, и то, что некоторые антропологи называют практиками «интенсификации»: простые приемы, направленные на создание благоприятных условий для одних видов и неблагоприятных – для других. Сюда же относится и разведение скота, не подразумевающее оседлого земледелия. Но, вне зависимости от масштабов, сельское хозяйство начинается с отбора видов растений и животных, которые лучше всего подходят для употребления в пищу. Что касается растений, съедобны лишь немногие из них: из примерно 200 тысяч видов диких растений, существовавших в XI тысячелетии до н. э., мы окультурили лишь несколько сотен. Основные культивируемые растения – это одомашненные потомки небольшой горстки диких предков, которые в силу их физических и питательных свойств привлекли внимание доисторических фермеров. Точно так же и животные, которых мы употребляем в пищу (или которые снабжают нас молоком и яйцами), – это потомки диких предков, подходивших для одомашнивания часто потому, что они легко приручались, обладали беззлобным нравом и жили стадами или стаями, то есть их проще было подчинить человеку. Мы используем (в качестве пищи, рабочего или тяглового скота) лишь небольшую часть из примерно 148 разновидностей крупных наземных млекопитающих. Да, сельское хозяйство стало для человечества первым шагом в попытке поставить природу под свой контроль ради получения выгоды, однако некоторые авторы рассматривают этот процесс с противоположной точки зрения. Для людей выгода состоит в том, чтобы употреблять в пищу более высокий процент растений и животных, выращенных на определенной территории, но выгоду получают и используемые виды, потому что люди в некотором смысле выполняют функцию шмелей: они способствуют воспроизводству этих видов и распространяют по путям человеческих миграций [6] . Так эти виды обеспечивают себе выживание – с точки зрения эволюции одомашнивание оказывается выгодной стратегией.
6
См. напр.: Pollan M. The Botany of Desire: A Plant’s-eye View of the World. New York: Random House, 2001.
По состоянию на начало XXI века, примерно 80 % всего ежегодного урожая дает дюжина видов растений: пшеница, кукуруза, рис, ячмень, сорго, соевые бобы, картофель, маниока, бататы, сахарный тростник, сахарная свекла и бананы. Около 73 % калорий, потребляемых по всему миру, извлекаются из риса, пшеницы, кукурузы и маниоки. Эти растения люди научились использовать в пищу самыми разными способами. Что еще интереснее, эти важные зерновые культуры с нами очень давно – если измерять в понятиях письменной истории. В современный период (примерно с XV века н. э. до настоящего времени) не было окультурено ни одно важное зерновое растение, не был одомашнен ни один значимый вид скота или птицы. Однако, как ни посмотри на историю сельского хозяйства – хоть глазами производителя, хоть глазами производимого, важно помнить, что процесс этот носит рекурсивный характер: преобразуя природу, мы преобразуем и самих себя. Люди проявляют необычайную гибкость в своей способности извлекать питательные вещества из очень ограниченного набора продуктов – знаменитым примером служат инуиты, обитающие за Полярным кругом и прекрасно существующие почти на одном китовом мясе, – но при этом наше выживание полностью зависит от доступности небольшого набора конкретных растений и животных. Если не станет наших монокультур, нам придется либо искать новые стратегии добывания пищи, либо возвращаться к старым.
Разумеется, сельское хозяйство не сводится только к отношениям между Homo sapiens и видами растений и животных, которые «добровольно» стали частью нашей биологической инфраструктуры. Сельское хозяйство влияет на все, от общественной организации до языка и религии. Сотни ритуалов из самых разных мировых культур – например, разбрызгивание воды из выдолбленной тыквы, чтобы вызвать дождь, или принесение скота в жертву богам с просьбой о богатом урожае – свидетельствуют о важности годичного цикла роста, умирания и возрождения, а также о ключевом месте сельскохозяйственных практик в человеческом воображении [7] . Даже корни более абстрактных верований исторически более поздних монотеистических религий, например христианства, можно свести к важности сельскохозяйственного цикла. Сельское хозяйство стало не только механизмом адаптации, выживания и прогресса человечества, но и основой культурного и социального развития – прежде это место занимали охота и собирательство. Питанию свойственно превращаться из процесса получения калорий в явление культуры.
7
Одно из классических исследований подобных ритуалов: Frazier G. The Golden Bough: A Study in Magic and Religion. London: Palgrave, 2016 (русский перевод: Фрэзер Дж. Золотая ветвь / пер. М. Рыклина. М.: Колибри, 2018. – Прим. ред.).
В классическом труде «Мифологики: сырое и приготовленное» антрополог Клод Леви-Стросс рассматривает процесс приготовления пищи как своего рода медиацию между тем, что люди могут изготавливать и контролировать, – миром культуры, – и тем, что им по большому счету неподконтрольно, то есть миром природы [8] . Леви-Стросс – автор
8
Levi-Strauss C. The Raw and the Cooked: Mythologiques. Volume I / trans. John and Doreen Weightman. New York: Harper & Row, 1969 (русский перевод: Леви-Стросс К. Мифологики: сырое и приготовленное / пер. А. Акопян, З. Сокулер. М.: Флюид, 2006. – Прим. ред.).
9
О структурализме см.: Hawkes T. Structuralism and Semiotics. London: Routledge, 1977.
После неолитической революции люди стали переходить от кочевого образа жизни к оседлому, изготавливать все более сложные каменные орудия труда и глиняные сосуды, начало зарождаться сельское хозяйство – это был очень постепенный, нелинейный процесс, происходивший одновременно на разных территориях. Случалось, что то или иное племя делало шаг в сторону сельского хозяйства, потом происходил откат, а после него – возврат к сельскохозяйственной деятельности. Почему сельское хозяйство возникло именно в XI тысячелетии до н. э. – вопрос, вызывающий многочисленные споры, однако, что касается датировки, среди специалистов существует почти полный консенсус. После завершения малого ледникового периода ледники отступили, температура слегка поднялась и стабилизировалась, появилось больше свободных плодородных земель. Повсюду стали расти дикие травы – те травы, которые человек впоследствии окультурил.
Похоже, что широкий разброс мнений о причинах возникновения сельского хозяйства объясняется тем, что разные исследователи опираются на данные разного типа: человеческие кости и зубы рассказывают одну историю о том, что люди ели и где это добывали, а каменные орудия труда, керамика и прочие артефакты свидительствуют о другом. Несколько иное способны поведать остатки семян и других сохранившихся растительных ископаемых, включая фитолиты, или растительные камни, – кристаллы из оксалата или карбоната кальция, которые образуются внутри эпидермальных клеток растений или между этими клетками и сохраняются в почве после того, как само растение разложилось. Радиоуглеродное датирование много десятилетий считалось одним из самых надежных инструментов, а в последнее время технологии генетического секвенирования позволили нам точнее оценить, насколько медленно происходило одомашнивание животных и окультуривание растений.
Тем не менее растущее многообразие доступных типов данных не сняло существующих противоречий и не привело к однозначному выводу относительно механизмов возникновения сельского хозяйства. Возможно, и в самом деле не получится раз и навсегда ответить на вопрос, почему мы постепенно перестали быть охотниками и собирателями и превратились в землепашцев и пастухов, как сельское хозяйство распространилось по всему миру, вместо того чтобы сосредоточиться в нескольких независимых географических центрах, в которых, судя по всему, оно зародилось: на Ближнем Востоке, в некоторых районах Китая (в основном в долинах рек Янцзы и Хуанхэ), в Мезоамерике, на Перуанском нагорье и в Северо-Восточной Америке.
Для нас слово «инфраструктура» прежде всего обозначает дороги, мосты и реки, которыми мы пользуемся для передвижения, но нельзя забывать и о биологической инфраструктуре пахотных земель. Все наши цивилизационные достижения зиждутся именно на этой биоинфраструктуре. При этом сельское хозяйство никогда не было неизбежным ответом на вопрос о том, как добывать пищу. Если взглянуть глазами большинства сообществ охотников-собирателей, в краткосрочной перспективе сельское хозяйство – совершенно бессмысленная затея. Антропологи, исследовавшие жизнь немногих таких сообществ, сохранившихся в современном мире, показали, что на работу они тратят меньше часов в неделю, чем их соседи-земледельцы, но при этом получают как минимум столько же калорий. Кости и зубы, найденные на местах древних стоянок, свидетельствуют о том, что более древние охотники-собиратели лучше питались, были физически крупнее и жили дольше, чем первые земледельцы и скотоводы. Дело в том, что, хотя племя, занимающееся сельским хозяйством, может получить с определенной территории больше съедобной биомассы в год, чем, скажем, из дикого леса, для этого необходимо приложить колоссальные усилия (на распашку, сев, уход, жатву). При наличии достаточных источников пищи в форме фруктов, орехов, корнеплодов и животных человеку проще использовать эти ресурсы. Именно привлекательностью образа жизни охотника и собирателя, вероятно, и объясняется то, почему некоторые племена снова возвращались к этим практикам, уже попробовав перейти на сельское хозяйство, – возможно, заняться им их заставил элементарный недостаток пищи на их территории.
Представление о внезапном и необратимом переходе от охоты и собирательства к землепашеству и скотоводству многократно опровергалось. Судя по всему, во многих частях мира имели место долгие периоды, когда два этих образа жизни сосуществовали, но на протяжении жизни многих поколений баланс постепенно смещался в сторону сельского хозяйства. Оно, судя по всему, было не сознательным выбором наших далеких предков, а процессом, в который они оказались вовлечены поневоле.
Тем не менее мы стали сельскохозяйственным биологическим видом, который не просто занимает определенные экологические ниши, но и сам их создает. Среди объяснений перехода к сельскому хозяйству есть и простая теория «изобретения»: якобы люди наблюдали за тем, как из диких семян вырастают растения, а потом стали воспроизводить тот же процесс в искусственно созданных условиях. Существуют также теории «оседлости», согласно которым практика проживания в постоянных поселениях, ставшая возможной благодаря постепенному отступлению ледников, сделала сельское хозяйство более привлекательной опцией. Другие теории ссылаются на склонность некоторых людей к накопительству, совершенствование технологий, необходимость использовать по максимуму сокращающуюся ресурсную базу в условиях наступления пустынь, зарождение понятия собственности и даже развитие религий – и список этот, мягко говоря, не исчерпывающий.