Искусство выживания

Абдуллаев Чингиз Акифович

– Когда речь идет о деньгах – вполне. Только не двадцать пять, а все пятьдесят. И я готов выступить с любыми разоблачениями.

– Вы с ума сошли! – нервно бросил Хейфиц. – Почему пятьдесят? Может, сто или двести?

– Только пятьдесят. Иначе я отказываюсь выступать на вашей стороне. Я уже говорил вам, что вы должны понимать мои проблемы. Уже сейчас опубликованы подробности этой аварии по всему Интернету. Везде кипят страсти. Там указаны и мое полное имя, фамилия, возраст, род деятельности. За несколько часов я стал популярным человеком, от одного слова которого зависит не только дальнейшая судьба Михаила Лихоносова, но и ваше собственное будущее, и реноме вашего конкурента – Глеба Мартыновича.

– Вы правы, – сразу

согласился Хейфиц. Он вообще был достаточно гибким и понимающим человеком. – Пятьдесят тысяч я заплачу. А вы расскажете всем о происшедшей аварии и особо подчеркнете, что вас нанял для подобной подставы сам Глеб Мартынович Палехов. В лучшем случае его просто исключат из всех творческих союзов. В худшем – отлучат от продюсирования. А это означает творческое забвение и смерть любого продюсера. Даже если он проживет еще много лет.

Вот какой план был у Хейфица. Он все-таки переиграл своего компаньона и готов выложить даже пятьдесят тысяч, чтобы окончательно скомпрометировать основного конкурента. Теперь я понимал позиции обоих акул шоу-бизнеса. Но даже предположить не мог, что в этот расклад вмешается Женя, и я окажусь перед реальным выбором между ее жизнью и смертью.

Глава 13

После моего первого свидания с Женей дела у Маира пошли совсем плохо. Налоговая полиция начала проверку его деятельности. В Германии тоже начали проверять, кто именно и за какие деньги продавал ему машины и как оформлялись документы на них. Одним словом, мы с Расимом сидели почти два месяца без работы. А так как работа у нас была в основном сдельная, то можете себе представить, насколько сложное положение у нас было. Мы проедали свои деньги и ничего не зарабатывали. Маир каждый день обещал послать нас за новой партией автомобилей в Германию, но каждый раз что-то мешало, и наша поездка откладывалась.

Остальные перегонщики уже перешли работать в другие организации или на других бизнесменов. Ничего не поделаешь, сказывалась жесткая конкуренция. Достаточно быстро все узнали, что у Маира крупные неприятности и в ближайшее время он не сможет работать, как прежде. Поэтому его оставили даже те, кто работал с ним больше пяти лет. Только мы с Расимом никуда не могли уйти, так как нас никуда не брали. Не забывайте, что мы не имели российского гражданства, не имели права работать в России, не платили налогов и вообще были явно не законопослушными гражданами. Конечно, нам обоим очень хотелось иметь работу, но неприятности у Маира только усиливались.

Я по-прежнему звонил и разговаривал с Женей почти каждый день. Тратил на эти международные разговоры последние деньги, но мне было приятно, что я могу хотя бы услышать ее голос. Я так надеялся, что Маир сумеет уладить свои дела, и мы снова поедем за этими машинами, и я снова смогу уговорить Расима сделать небольшой крюк, остановившись в Минске, где наконец увижу Женю. Наши разговоры с ней становились все содержательнее и глубже.

Я не выдержал, купил билет на самый дешевый плацкарт и уже вечером в субботу был в Минске, заранее предупредив ее о моем приезде. На последние деньги купил букет цветов и отправился к ней. Было девять вчера, и я просто умирал с голоду, так как позавтракал еще рано утром в Москве, а потом в вагоне чувствовал запахи вареных яичек, лука и различных колбас, которые в большом количестве поедали мои соседи. Я еще подумал, что в прежние времена соседи обычно делились своими запасами. Увы, все быстро менялось, и далеко не к лучшему. Каждый лопал свой бутерброд, даже не думая поделиться им с соседом.

Мне было очень стыдно появляться перед Женей, не имея ни работы, ни денег. Но это было просто выше моих сил. Мне так хотелось увидеть ее, поговорить с ней, пообщаться. Поэтому и приехал сюда, рассчитывая уйти от нее ровно в одиннадцать, чтобы успеть на поезд, отходящий в Москву в двенадцать тридцать пять.

Когда я позвонил,

Женя открыла сразу, словно стояла за дверью и ждала моего появления. Сегодня она была в длинной юбке и в свитере, а еще снова достаточно коротко постриглась. Когда она открыла дверь, я сначала поцеловал ей руку, а затем протянул букет, из-за которого остался без ужина. Все-таки мужчина не имеет права находиться в таком плачевном состоянии, в котором оказался я. Если у вас все в порядке со здоровьем, если вы достаточно сильны, чтобы не бояться даже обычной тяжелой работы, если вы хоть немного себя уважаете, вы просто обязаны зарабатывать деньги. Они на самом деле талоны на жизнь. Многие считают, что деньги – талоны на счастье, но это совсем не так. А вот жить без них сложно. Правда, в моем бедственном положении я отчасти не был виноват. У Маира появились могущественные конкуренты, которые ввозили теперь подержанные автомобили целыми трейлерами. И появился противник в лице государства, которое не собиралось позволять превращать страну в свалку старых автомобилей. Вот мы с Расимом и сидели без работы и без денег.

В гостиной уже был накрыт стол, причем Женя приготовила какие-то невероятно вкусные пирожки с мясом, грибами и картошкой. И напекла еще кучу разных сладостей, при виде которых я начал забывать даже о самой Жене. Вот такие мы, мужчины, мерзавцы, наше счастье обычно начинается с желудка. И хотя я изо всех сил старался вести себя прилично, но пять пирожков все-таки съел, а потом и сладости все перепробовал. Кажется, она даже удивилась, как много сладкого я себе позволяю. Правда, я всегда был достаточно подтянутым. Актер может, конечно, играть Фальстафа, но в идеале с накладным животом, который не мешает передвигаться по сцене. Мой отец даже в преклонном возрасте умудрялся сохранять прекрасную фигуру, про маму я вообще не говорю. Она была просто олицетворением стиля почти до семидесяти лет, что, в общем, невозможно в Баку, где женщины и мужчины уже к сорока годам превращаются в подобие нескольких шаров, поставленных друг на друга, и все из-за обильной калорийной пищи.

По-моему, Жене даже понравилось, что я таким естественным образом оценил ее кулинарное мастерство. Мы снова говорили обо всем и ни о чем. Было такое ощущение, что мы уже много лет знакомы и почти каждый вечер собираемся в ее квартире, чтобы обменяться своими мнениями и впечатлениями. Причем обсуждали мы все – от последних политических событий в Минске и Москве до качества работы медицинских учреждений в обеих республиках. Мне было интересно слушать ее оригинальные, точные, тонкие замечания. Смею надеяться, что и ей тоже было интересно меня слушать.

Часы показывали уже двенадцать, когда я принял решение уходить. Я уже понимал, что все равно не успеваю на свой поезд и мне придется ждать до утра следующего отправления в Москву. Но, уверяю вас, мне даже в голову не приходило, что я могу остаться в ее квартире на сегодняшнюю ночь. Более того, сама эта мысль казалась мне кощунственной.

Наконец я заставил себя подняться.

– Вы снова утром уезжаете? – спросила Женя.

– Да, – соврал я, – утром мы отправляемся в Москву.

– А где вы обычно ночуете?

– В своих машинах. Мы не можем оставлять их без присмотра.

– Представляю, как вам неудобно, – пробормотала она.

Я замер – следующей логичной фразой могли быть слова «может, вам удобнее остаться у меня». Но она их не сказала, а я бы никогда не произнес их первым. Я слишком ценил наше общение и наши встречи, чтобы разрушать их одной неловкой фразой. У дверей я снова взял ее руку и признался:

– Мне неудобно, что отнимаю у вас время. Мне все время кажется, что я вас обманываю. Вы – хороший специалист, врач, а я всего-навсего обычный перегонщик автомобилей, бывший актер, гастарбайтер, прибывший с Кавказа. То есть по социальному статусу мы с вами очень далеки друг от друга… Я нахожусь на самом низу и отчетливо это сознаю.