Искусство выживания
Шрифт:
Я посмотрел на часы – без двадцати два. Если еще в течение пяти минут никто не позвонит, значит, действительно что-то произошло. Неужели Хейфиц отменил свой план по моему бегству из больницы, а Палехов решил не мешать моему побегу? Но этого просто не может быть. И, словно услышав мои мысли, телефон все же зазвонил. Это был Арвид.
– Слушаю, – ответил я чересчур быстро, словно опасаясь, что он не захочет со мной разговаривать и положит трубку.
– Мы посоветовались и решили, что ты можешь уехать с этим Шейкиным, – неожиданно сообщил мне Арвид. – Поезжай с ними, узнай, что именно они планируют и где будет пресс-конференция. Затем найди возможность с нами связаться, чтобы
В общем, они поступали разумно. Ведь у них была съемка, где Лихоносов пинал меня ногами. Затем Хейфиц организовал через своего врача в больнице мой срочный побег, чтобы показать всем, насколько я себя хорошо чувствую. Можно будет потом заявить, что меня даже выкрали, а потом вернуть опять в больницу и провести пресс-конференцию в пользу Палехова, рассказав о подлом поступке Леонида Иосифовича и его попытках спасти своего протеже Лихоносова.
Получалось, что все складывалось в мою пользу. Я должен буду сбежать из больницы при помощи врача Шейкина, узнать все подробности и попытаться связаться с Арвидом, чтобы в решающий момент сбежать и изобличить Хейфица во всех неблаговидных делах. Меня несколько настораживал только вот этот момент. Почему Арвид и сам Глеб Мартынович так уверены, что я обязательно сбегу? Почему они считают, что у меня будет возможность выйти на них, избавившись от своих опекунов? Не слишком ли они рискуют в этом случае? Не слишком ли мне доверяют? Предположим, что меня даже не накачают наркотиками, а я просто предпочту взять пятьдесят тысяч и выступить за Леонида Иосифовича, разоблачая своего бывшего нанимателя. Почему они так уверены, что я вернусь к ним? Или настолько верят в силу денег? Верят, что сто тысяч долларов, которые они мне обещали, гарантия моей лояльности? Не слишком ли велик риск? Неужели Палехов решил поверить в мое благородство? Или он верит в мою жадность? Но никто не знает, что именно ждет меня у Хейфица. Может, вообще наш разговор запишут на пленку, меня заставят выступить, а потом уберут. Нет, это невозможно. Если меня не предъявят живьем, то весь эффект от моего разоблачения будет потерян. Я должен появиться живым и здоровым, чтобы мне поверили, иначе снова решат, что это очередной блеф. Очередная подстава.
Значит, можно не опасаться за свою жизнь. Мертвый я никому не интересен – ни той, ни другой стороне. Я нужен им живым, чтобы рассказать о махинациях конкурента. Только живым. Но где гарантия, что Хейфиц в последний момент не поднимет цену и не даст мне больше? Вот такой гарантии у Палехова нет. Однако и он, и Арвид идут на такой невероятный риск. Получается, что они готовы рисковать. Значит, я где-то ошибся, не сумел просчитать правильно возможные ходы всех игроков.
Все это промелькнуло в голове буквально за считаные секунды. И я спросил Арвида:
– А если у меня отнимут телефон и не дадут возможности с вами разговаривать?
– Тогда ты должен найти другую возможность с нами связаться, – спокойно, очень спокойно ответил он, – и мы постараемся тебя вытащить.
– Легко говорить. Я же не знаю, что там будет.
– В любом случае тебе ничего не угрожает. Ты сейчас самый ценный свидетель, и они будут беречь тебя так, чтобы с твоей головы не упал ни один волос, – пояснил Арвид.
Это мне нравится больше. Собственно, я тоже так думаю. Но когда говорит Арвид, мне это особенно приятно.
– Значит, мне нужно уйти с их врачом? – еще раз переспросил я. – А что с медсестрой, которая сидит у моей палаты?
– Она через пять минут уйдет, – пообещал Арвид.
– Прекрасно.
– Думаем, что да. Во всяком случае, твое бегство будет зафиксировано в больнице, и это тоже вызовет настоящий скандал. Все узнают, что Хейфиц с помощью подкупленного врача просто выкрал жертву наезда своего протеже. Можешь представить, что именно об этом напишут газеты?
– Могу. Спасибо за доверие. Вы так уверены, что я к вам обязательно вернусь?
– Конечно. Во-первых, ты должен вернуться, чтобы получить свои сто тысяч долларов. Это очень большие деньги, которые тебе не заработать за всю оставшуюся жизнь.
Уже когда он сказал «во-первых», мне это не понравилось. Единственное, что интересовало Арвида в жизни, – это деньги. Во-первых, и во-вторых, и в-третьих. Ни казино, ни карты, в которые он иногда позволял себе играть, ни женщины, которых он просто презирал, ни певцы, которых он не любил, а именно деньги. И он сказал «во-первых». Значит, будет и «во-вторых». Я словно почувствовал нечто очень нехорошее.
– И во-вторых, – продолжал Арвид, – мы решили, что нам нужно подстраховаться. В конце концов, согласись, что, когда речь идет о десяти тысячах долларов, мы можем позволить тебе встречаться с кем угодно и разговаривать на какие угодно темы. Но когда речь идет о ста тысячах долларов и на кону стоит репутация Глеба Мартыновича, мы просто обязаны подстраховаться.
– Я вас не понимаю.
– Мы решили подстраховаться, чтобы ты обязательно вернулся, поэтому попросили госпожу Зорицкую приехать к нам, чтобы мы могли вместе дождаться твоего появления.
Я постепенно начал понимать, что именно он мне сказал. Выходит, они знают про Женю. И хуже всего, что они забрали ее к себе. Господи, как такое могло случиться?
– Кто такая эта Зорицкая? – сделал я последнюю попытку хоть каким-то образом спасти Женю.
– Не нужно так глупо себя вести, – посоветовал Арвид. – Это та самая женщина, которая пыталась сегодня ночью навестить тебя в больнице. Кажется, она твоя близкая знакомая. Во всяком случае, она именно сегодня прибыла в Москву из Минска, чтобы с тобой встретиться. У нас ее телефон, она звонила тебе даже в больницу. Только не говори, что она все время ошибалась номером и ты не знаешь, кто она такая.
У этого сукина сына проснулось чувство юмора. Вот почему они так уверены, что я обязательно вернусь. Они действительно «подстраховались». С одной стороны, крупная сумма денег, а с другой – Женя, которая сейчас находится в холодных руках Арвида. И, очевидно, не по своей воле, если они сумели отобрать у нее телефон. И тут я, совершенно потеряв самоконтроль, допустил стратегическую ошибку, позволяя им почувствовать, насколько мне важна эта женщина.
– Ты, сукин сын, – прошипел я в трубку, – решил, что самый умный? Если с ее головы упадет хотя бы один волосок, я лично тебя растерзаю на куски. Ты меня слышишь? Всю свою оставшуюся жизнь посвящу тому, чтобы разрезать тебя на кусочки.
– Не пугай. – Такой разговор для Арвида был привычен, здесь он в своей стихии. – Не пугай, а заткнись и слушай. Сделаешь все как нужно, и она вернется к тебе в целости и сохранности. Это я тебе лично обещаю. Но если вдруг Хейфиц захочет перебить цену и предложит тебе сто, двести, триста тысяч, а ты по простоте души своей согласишься, то ты должен понимать, что это очень огорчит и Глеба Мартыновича, и меня. Поэтому давай сразу договоримся – ты сделаешь все, чтобы пресс-конференция не состоялась. Если увидишь, что ее невозможно избежать, сломаешь стакан прямо перед экраном и проткнешь себе горло. Чтобы твоя подружка осталась жива.