Ислам и мир: восток глазами классиков
Шрифт:
И вот отсюда, от этой пропитанной духом Востока среды, вырастает интерес к духовности ислама:
Быть может, небеса востокаМеня с ученьем их ПророкаНевольно сблизили…Нурали Латыпов
Известно ли, какие переводы Корана были основой для его «Подражаний»?
Исмагил Шангареев.
Вы правильно определи стихи Лермонтова, написанные под влиянием чтения Корана – «подражания». И вот почему. В своих знаменитых «Подражаниях…» Пушкин старался придерживаться буквы первоисточника, в то время как Лермонтов более свободно работал с текстом, пропуская как бы через себя духовные смыслы Корана. Если сравнивать их подходы, то Пушкин создает нечто ближе к переводу, Лермонтов более импровизирует.
Читать Лермонтов мог известный французский перевод Корана, сделанный с арабского языка Андрэ дю Рие ещё в 1647 году. По отельным моментам мог консультироваться у своего учителя основ тюркского языка, известного азербайджанского просветителя Мирзы Фатали Ахундова.
Нурали Латыпов
Вы говорите об импровизациях на тему конкретных сур Корана?
Исмагил Шангареев
Да, и их немало. Остановимся на наиболее характерных.
Импровизации смыслов, восходящих к суре 52 «Гора» и суре 91 «Солнце», мы находим в лермонтовских строчках:
Клянусь я первым днём творенья,Клянусь его последним днём,Клянусь позором преступленьяИ вечной правды торжеством.Клянусь паденья горькой мукой,Победы краткою мечтой;Клянусь свиданием с тобойИ вновь грозящею разлукой.Знаменитая «клятва» стилистически связана с высокой риторикой и внутренней силой ранних мекканских откровений. Да и называется как 72 сура «Аль Джинн»:
Клянусь я первым днём творенья,Клянусь его последним днём,Клянусь позором преступленьяИ вечной правды торжеством.Эти четыре строчки, словно из пушкинских «Подражаний…». Но далее вступает Лермонтов, в его ни с чем не сравнимой устремленности к Аллаху:
Хочу я с небом примириться,Хочу любить, хочу молиться,Хочу я веровать добру.Слезой раскаянья сотруЯ на челе тебе достойномСледы небесного огня;И мир в неведенье спокойномПусть доцветает без меня!Нурали Латыпов
Действительно, поразительные по своей духовной устремлённости слова. И вот что ещё здесь важно. Всё демоническое в поэзии Лермонтова в этих стихах как бы подавляется кораническим устремлением к Богу. Именно это подавление и прозрение лермонтовского демона позволяет расширить рамки его удивительной поэзии до масштабов небесных смыслов. Коран, прорываясь сквозь языковые барьеры, наполняет творчество Лермонтова, вдохновляя его на самые яркие и глубокие поэтические откровения.
Исмагил Шангареев
Пророк Мухаммад становится для Лермонтова идеалом справедливости и милосердия. Поэт называет Мухаммада «великим», наделяет «святого пророка» чертами, подлинного избранника Аллаха:
Того, кто презирал людей и рок,Кто смертию играл так своенравно,Лишь ты низвергнуть смел, святой пророк!А вот в «Стансы к Д***» Лермонтов говорит о том, что всё связанное с именем Мухаммада не имеет цены:
Так за ничтожный талисман,От гроба Магомета взятый,Факиру дайте жемчуг, златоИ все богатства чуждых стран —Закону строгому послушный,Он их отвергнет равнодушно!Нурали Латыпов
Образ пророка в поэзии Лермонтова – это не только новый взгляд на историю ислама. В его потрясающий интерпретациях заложены глубочайшие смыслы, которые особенно актуальны сегодня. Лермонтов, как никто глубоко, раскрыл тему воздаяния тем, кто путает религиозные и политические цели, отступая от заветов пророка.
В поэме «Аул Бастунджи» он предупреждает, что есть грехи, которым нет прощения на небесах:
Когда придет, покинув выси гор,Его душа к обещанному раю,Пускай пророк свой отворотит взорИ грозно молвит: «Я тебя не знаю!»Тогда, поняв язвительный укор,Воскликнет он: «Прости мне! умоляю!..»И снова скажет грешнику пророк:«Ты был жесток – и я с тобой жесток!»Мы знаем, что заступничество – одна из божественных привилегий пророка. Лермонтов очень ярко и образно показывает, что поступавший вопреки высоко духовным заветам Корана мусульманин лишается заступничества пророка перед Аллахом.
Исмагил Шангареев
По воле Аллаха Лермонтов оказался связанным с событиями, которые привели к прозрениям, позволяющим сегодня поставить его в один ряд с теми, кто создавал мосты для диалога культур и цивилизаций на евразийском пространстве. Находясь в пространстве русской культуры, он был также близок народам мусульманского Востока, как мыслители-гуманисты Китаб Коркуд, Манас, Ахмет Ясави, Алишер Навои, Махтумкули, Абай, Мухтар Ауэзов, Чингиз Айтматов и др.
Нурали Латыпов
Исмагил Калямович, мы начинали наш разговор с жёсткого определения Мережковского о том, что Лермонтов был не тем, за кого себя выдавал. Хотелось бы в конце беседы, после стольких фактов, после столь детального анализа творчества поэта, подвести некий итог и хотя бы вкратце ответить, в какой мере Лермонтов всё-таки был связан с исламом.
Исмагил Шангареев
Вы знаете, а пусть вам ответит сам Лермонтов:
Не обвиняй меня, Всесильный,И не карай меня, молю,За то, что мрак земли могильныйС её страстями я люблю;За то, что редко в душу входитЖивых речей Твоих струя,За то, что в заблужденье бродитМой ум далёко от Тебя;За то, что лава вдохновеньяКлокочет на груди моей;За то, что дикие волненьяМрачат стекло моих очей;За то, что мир земной мне тесен,К Тебе ж проникнуть я боюсь,И часто звуком грешных песенЯ, Боже, не тебе молюсь.Но угаси сей чудный пламень,Всесожигающий костер,Преобрати мне сердце в камень,Останови голодный взор;От страшной жажды песнопеньяПускай, Творец, освобожусь,Тогда на тесный путь спасеньяК Тебе я снова обращусь.Лермонтов был на Пути в Богу. Он был ещё совсем молод. И если бы не пуля Мартынова, кто знает, какие вдохновенные «Подражания Корану» Михаила Лермонтова увидели бы свет.
Диалог III. «Добрый магометанин» Лев Толстой
Нурали Латыпов
Масштабы писателя, о котором пойдёт речь, – таковы, что не я могу без волнения о нём говорить. В истории мировой культуры его произведения занимают особое место, поражая воображение людей независимо от национальной или религиозной принадлежности. Думаю, все мыслящие люди на планете находят ответы на свои, глубоко личные вопросы на страницах «Войны и мира»…
Исмагил Шангареев
Говоря о Толстом, не могу не вспомнить, что хотел наши диалоги повернуть более в сторону определение роли Казани в истории Евразии, назвав их «Все дороги ведут в Казань». Известно, что Казань как центр исламской культуры в России прямо или косвенно влияла на творчество многих выдающихся мыслителей на всём протяжении отечественной истории. Но с Толстым всё иначе. Казань – это Родина его юношеских исканий, его становления как личности, ученичества и выбора Пути.