Исламский Иисус. Как Царь Иудейский стал у мусульман пророком
Шрифт:
В этом послании Петр борется с неким Симоном Волхвом (или Магом): этот Симон изображен как мошенник, внедрившийся в движение Иисуса лишь для того, чтобы его развратить. Разумеется, Симон Волхв действует и в Деяниях Апостолов: там это самаринский обманщик, изгнанный учениками Иисуса из своих рядов. Однако, читая «Проповедь Петра», трудно не прийти к выводу, что под видом Симона Волхва изображен здесь не кто иной, как сам Павел [144] . Ибо Петр отвергает мысль, что «наш Иисус» мог явиться этому человеку в видении, лично и отдельно, и спрашивает его: «Как можем мы тебе верить, когда ты говоришь, что он явился тебе? И как это он явился тебе, если проповедуешь ты нечто, противоположное его учению?» [145]
144
Согласно мнению некоторых ученых, «не может быть сомнения, что под маской Симона Волхва здесь изображен Павел». [Graham Stanton, Studies in Matthew and Early Christianity (Tubingen, Germany: Mohr Siebeck, 2013), p. 430.]
145
Clementine Homilies, Homily XVI, Chapter XIX, “Opposition to Peter Unreasonable,” in James Donaldson and Alexander Roberts, Ante-Nicene Fathers, Vol. VIII: e Twelve Patriarchs, Excerpts and Epistles, e Clementina, Apocrypha, Decretals, Memoirs of Edessa and Syriac Documents, Remains of the First Ages, Amazon Digital Services LLC, 2012 (originally published by Edinburgh, UK: T. & T. Clark, between 1867 and 1873), p. 323.
В
Большинство ученых не верят, что этот текст IV века действительно принадлежит Петру, ученику Иисуса, жившему в I веке. Но, так или иначе, в нем слышны отзвуки острого напряжения между паулинистами и «иудействующими» в раннехристианскую эпоху.
146
Там же, Книга IV, глава XXXV, “Лжеапостолы,” с. 142.
Здесь можно задать вопрос: стоит ли считать «еретиков»-иудео-христиан И, III и IV веков прямыми наследниками Иерусалимской церкви, сразу после ухода Иисуса возглавленной Иаковом Праведным? Христианские авторы часто отвечают на этот вопрос отрицательно. Они скорее склонны предполагать более позднюю «обратную иудаизацию», полагая, что некие христиане из иудеев более поздних времен отошли от христианской истины и без всяких на то прецедентов в Древней церкви снова начали принимать иудейские идеи и практики [147] . Некоторые даже называют само иудео-христианство «изобретением ученых» [148] .
147
См. Samuel Zinner, The Abrahamic Archetype, p. 124, прим. 18.
148
О мнении, что иудео-христианство – миф, см.: Joan Е. Taylor, “The Phenomenon of Early Jewish-Christianity: Reality or Scholarly Invention?” Vigiliae Christianae 44, № 4 (декабрь 1990): 313–334.
Джеймс Д. Г. Данн, видный богослов и служитель Шотландской церкви – среди тех, кто считает теорию «обратной иудаизации» неубедительной. Напротив: «Еретическое иудео-христианство позднейших столетий, – говорит он, – возможно, имеет больше прав называться наследником христианства древнейшего, чем какое-либо иное выражение христианства». Позднейшие иудео-христиане, особенно евиониты, добавляет он, были лишь более непримиримы в своем отвержении Павла, ибо к тому времени Павлово христианство уже развилось в несомненно антииудейскую веру [149] .
149
James D.G.Dunn, Unity and Diversity in the New Testament: An Inquiry into the Character of Earliest Christianity (London: SCM Press, 2006), p.263, 264.
При взгляде в прошлое кажется поразительным, что именно видение Павла, человека, который никогда не видел и не слышал Иисуса земными глазами и ушами, определило для мира, кто есть Христос, и заложило основы величайшей из существующих религий. Разумеется, эта ирония судьбы – не причина предполагать, что в своих взглядах на Христа Павел был неискренен (обвинение, которое бросали ему на протяжении столетий соперники-богословы). Этот человек посвятил всю свою жизнь распространению Благой вести, как он ее понимал, несмотря на все препятствия и опасности, – и у нас нет причин полагать, что он делал это по каким-либо циничным мотивам.
Еще более нелепо видеть в миссии Павла иудейский заговор, как утверждали иные мусульманские авторы в классическую эпоху и даже в наши дни [150] . В сущности, если возможна разумная исламская критика Павла, она должна бы, напротив, упрекать его в том, что пути его слишком разошлись с путями иудаизма [151] . Однако вклад его в западную и, в конечном счете, мировую культуру, с ее вниманием к категории «веры» как таковой, должен быть признан всеми. Ибо именно это Павлово внимание к «вере», как признал один критик, «ввело “западные” умы в ту интеллектуальную и эмоциональную вселенную, что на современном языке именуется “личной совестью и убеждениями”» [152] .
150
О мусульманской полемике против Павла см.: Patrick Gray, Paul as a Problem in History and Culture (Grand Rapids, MI: Baker Academic, 2016), p. 41–47. Среди мусульманских полемистов относительно лучше других понимает Павла ученый XI века Абд аль-Джаббар, обвинявший Павла в том, что тот «вступил в религию римлян» (там же, р. 44).
151
Впрочем, если Павел был таким, как описывают его Джеймс Данн и другие сторонники
152
Замечание о Павле исходит от Абеля Мордехая Библевича, который, среди прочего, критикует «антииудейские настроения Павла», однако признает, что он «открыл для нас богатую и плодотворную вселенную личной веры». Это очень важно, поскольку до Павла «для римлян I века вера (т. е. личные убеждения индивидуума) была в значительной степени неизвестным и неоцененным измерением человеческого когнитивного и религиозного опыта. Личные убеждения, как религиозные, так и светские, для римских властей не имели никакого значения». В такой понятийной вселенной «акцент на вере, сделанный Павлом, должен был произвести революцию. Понимание, что именно вера каждого отдельного человека есть та сцена, на которой разворачивается драма спасения, должно было необыкновенно возвышать дух в мире, где личная свобода каждого, независимо от положения в обществе, была очень ограничена». [Abel Mordechai Bibliowicz, Jews and Gentiles in the Early Jesus Movement: An Unintended Journey (New York: Palgrave Macmillan, 2013), p. 35–36.]
Именно разрыв Павла с иудаизмом, каково бы ни было его точное объяснение, сделал христианство той вселенской религией, какую мы знаем сегодня. Обе веры терпели преследования от Рима; но иудаизм остался национальной верой маленького народа – а христианство, хотя и объявленное religio illicita (запрещенной религией), завоевывало себе новых и новых последователей по всей Римской империи [153] . К началу III века христиан можно было найти «во всех классах, сословиях, среди людей всякого рода занятий… вплоть до интеллектуальной элиты и высшей аристократии» [154] . Наконец в начале IV века, после обращения к Христу императора Константина, христианство покорило Рим. Значение этого «поворота к христианскому миру» – того, что христианство стало официальной религией державы, не знающей себе равных, – невозможно переоценить.
153
После гибельного мятежа 132–135 годов н. э. иудеи сделались изгоями во всем Римском мире: император Адриан запретил изучение Торы, соблюдение шаббата, обрезание, иудейские суды и даже собрания в синагогах. Христианство к этому времени было уже отдельной религией, пути его с иудаизмом разошлись, однако некоторые римляне обвиняли христиан в «атеизме», «людоедстве» и даже «кровосмешении» – грубое непонимание отказа христиан поклоняться видимым богам, таинства евхаристии и подчеркивания «любви». [T.D. Barnes, “Pagan Perceptions of Christianity,” in Early Christianity: Origins and Evolution to A.D. 600, ed. Ian Hazlett (London: SPCK, 1991), p. 233–234.]
154
Цитата из: Тертуллиан «Послание к Скапуле», 5; цит. по: Paul Hartog, “The Maltreatment of Early Christians: Refinement and Response,” South Baptist Theological Journal 18, № 1 (2014): 61. [Русский текст доступен на сайте:ru/otechnik/Tertullian/k_scapule/ – Прим. пер.]
Тем временем участь иудео-христиан, по всей видимости, была печальна. Как иудеи, они не пользовались любовью римлян. Как «иудействующие», не пользовались любовью христиан из язычников. Как верующие в эксцентричного Мессию с авангардными идеями – не снискали симпатий и других иудеев. Они становились все более маргинальными и в конце концов умолкли: даже в ересиологии отцов церкви начиная с середины V века мы ничего более о них не слышим. Феодорит Кирский, последний отец церкви, писавший о них около 430 года, даже утверждает: они настолько прочно забыты, что большинство его современников не знает их имен.
Так что принято считать, что к концу V века н. э. иудео-христиане исчезли с исторической сцены. Однако не исчезла их вера.
Глава 3
Возрождение в Аравии
Среди посланников Господних я не носитель новоявленного Слова.
В 610 году в западной части Аравийского полуострова, в небольшой пещере, произошло событие, изменившее мир.
155
В оригинале опечатка – 49:6. – Прим. пер.
В пещере сидел в уединении человек. Он привык приходить сюда один из близлежащего города Мекки, «матери городов», чтобы поразмыслить в тишине и одиночестве, вдали от шумного городского рынка. Сам он был на этом рынке купцом – с хорошим делом, хорошей репутацией, хорошей женой. Ему было сорок лет – для того времени возраст уже пожилой – и от жизни он, скорее всего, не ждал никаких перемен. Но перемены были уже рядом.
Звали его Мухаммад, что на языке его матери – арабском, близком к еврейскому и арамейскому, – означает «достойный похвалы». Народ его, арабы, в самом деле был отдаленно родствен евреям. Легенда гласит, что младший сын Авраама Исаак стал прародителем израильтян, а старший его сын Измаил – предком арабов. Но, если иудеи оставались верны единобожию Авраама, арабы создали политеистическую религию, поклонялись множеству богов, часто изображаемых в виде идолов. Например, Узза была богиней плодородия, Манат – богиней судьбы, Хубал – богом Луны.