Исландская карта. Русский аркан
Шрифт:
Еропка зашевелил бровями — пытался вникнуть в силлогизм.
— Тогда, барин, вы как знаете, а я иду с вами, — заявил он, то ли вникнув, то ли нет, но поняв главное: перечить бесполезно.
— Ступай лучше спать. Вижу, хочешь.
Слуга засопел — решал: пропустить совет барина мимо ушей или притвориться обиженным?
— Ну-ну, — примирительно сказал Лопухин. — Я пошутил. Только уговор: сидеть тихо и первым ни во что не лезть. Договорились?
— Но, барин, как же…
— Тогда не уговор, а приказ. Повтори.
Кубрик встретил их темнотой и духотой. Чадящие светильники готовы были задохнуться от нехватки свежего воздуха. И неудивительно: в орлопдек набилась вся команда, включая сюда и бросивших свои места вахтенных. Сорвавший голос Кривцов плюнул, убежал в рубку. Основные паруса были убраны, баркентина едва двигалась под одним бом-кливером.
Лопухин скользнул взглядом по угрюмым лицам. Он кожей чувствовал напряжение. Эти люди прошли через такое, что по всем законам, божеским и человеческим, спрос с них невелик. Один удар разводным ключом в затылок — и нет больше статского советника Лопухина. И все же надо уговорить их совершить еще одно усилие…
Необходимо. Иначе — никак.
Приказал Нилу остаться наверху. Тот начал было спорить да канючить — пришлось цыкнуть на юнгу. Внизу мальчишка ничем не поможет, и хуже всего, если кинется защищать барина, — убьют ведь и его сгоряча.
Страх если и был, то остался наверху и был сдут в море ветром. В кубрик Лопухин спустился с видом, вселяющим надежду в робкие души. Ни тени сомнения. Под маской спокойствия — могучая, излучающая уверенность воля. Тоже маска, конечно. Одна из многих. Но — учил генерал Липпельт — к агенту Третьего отделения маска должна прирастать намертво, чтобы ничем извне не оторвать…
— Все знаю, — громко сказал Лопухин, обращаясь ко всем сразу. — Думаете — поманил и обманул, не так ли? Обещал месть, а вышло снова лямку тянуть? Верно говорю?.. Не слышу!
— Верно! — выкрикнул кто-то после секундного молчания.
— И не отказываюсь от своих слов! — Лопухин чуть повысил голос, упредив грозящий начаться общий гвалт. — Мы поквитались с пиратами. Мы подложили пиратам такую свинью, что им скоро тошно станет. Мы не могли сделать больше. Ныне у нас одна задача: скорее попасть домой, в Россию, не правда ли?
Теперь можно было сделать паузу. Публика в достаточной степени ошеломлена, и многим уже кажется, что они ломятся в открытую дверь. Во всяком случае, в ближайшие минуты открытый бунт не начнется. Пусть выговорятся, выпустят пар.
— Точно! — крикнул первым тщедушный молодой матрос. — Хватит! Настрадались! Домой пора!
И началось. Каждому хотелось выкрикнуть свое, заветное, и никто сейчас не видел к этому препятствий. Минут пять, если не десять, в кубрике стоял сплошной ор. «Кончай, братва!» — надрывался Аверьянов, но имел малый успех.
Лопухин поднял руку. Теперь он был уверен, что его станут слушать. И точно — шум мало-помалу стих.
— Вы вправе спросить меня: почему же в таком случае мы идем в Японию? — уже спокойным голосом продолжил статский советник. — Охотно отвечу: по двум причинам. Вижу, первая вас сейчас не заинтересует, поэтому сразу перейду ко второй. Вот она: иногда дальний путь короче ближнего. Вы предлагаете повернуть на ост? Но куда? Вернуться в Россию без захода в иностранные порты мы не сможем. Если мы пойдем в Нарвик или Николаев-на-Мурмане, нам не избежать захода в какой-либо из английских портов. Сами догадайтесь, чем это чревато. Уже беспашпортность наша привлечет пристальное внимание властей. Плюс к тому — опасность встречи с крупными силами исландцев. Если идти на Балтику — та же история. Наконец, путь в Средиземное море лежит через Гибралтар, а это британская колония и сильная база. Будет чудо, если нас пропустят без тщательного дознания — кто мы и откуда…
— Мы будем молчать! — тот же голос.
— Даже тогда, когда от вас потребуют объяснить, каким чудесным образом баркентина со Шпицбергена, следующая в Россию, оказалась не в Зунде, а в Гибралтаре? — насмешливо парировал Лопухин. — На наивность англичан не надейтесь, они не дети. Связываться с британским правосудием не советую, а английские тюрьмы не отличаются комфортностью. Далее. Если даже нам удастся каким-то чудом пройти в Средиземное море или на Балтику, минуя англичан, без захода в порты нам все равно не обойтись. Англия — владычица морей, не забывайте это. Любая европейская держава, кроме, может быть, Германии, будет рада сделать Англии любезность, задержав наше судно. — Лопухин обезоруживающе улыбнулся. — Можно, конечно, понадеяться на русское авось, но трезвый расчет гораздо надежнее.
— И что же говорит этот трезвый расчет? — насмешливо спросил Аверьянов. — Идти в Иокогаму?
— Да. До порта Гонолулу, что на острове Оаху, воды и провизии нам хватит… если экономить. В Гонолулу пополнимся, а там и до Японии уже не столь далеко. От Японии до Владивостока уже рукой подать, а Владивосток — это Россия!
— Ничего себе Россия! — выхрипел чей-то грубый голос и загнул крутую брань.
— Именно Россия. Теперь не то, что раньше. Заканчивается прокладка Транссибирской железной дороги. Я обещаю всем вам, что через восемь-девять недель вы окажетесь в той части Российской империи, в какой пожелаете. За службу на «Святой Екатерине» вам будет выплачено жалование — неплохое, смею вас уверить. Наконец, призовые деньги за судно будут поделены поровну. Каждый из вас вернется домой не нищим странником с сумой, а в купе спального вагона. И с кое-какими средствами в кармане.
Лопухин обвел взглядом команду. Нет, строго говоря, это скопище людей еще нельзя было назвать командой. Но уже нельзя было назвать безумным стадом, без тени мысли следующим за безумными вожаками.
А это уже много.
— Обещаю, что так и случится, если мы будем и дальше идти этим курсом, — уже совсем мягко подытожил Лопухин. — Да, есть некоторый риск. Но если мы повернем назад, риск многократно увеличится. Да, повернув к Европе, мы можем оказаться в России уже через две-три недели. Но гораздо вероятнее, что мы не попадем в нее вообще или попадем через много лет. Выбирайте.
Ответный гул — и гул одобрения! Баталию, пожалуй, можно было считать выигранной — еще не окончательно, но уже больше чем наполовину.
Баркентина пойдет прежним курсом. Еще несколько дней при хорошем ветре — и возвращение в Европу лишится смысла.
Если бы не Аверьянов с вечной своей ухмылочкой! Мраксисты имеют вес в команде и непременно будут мутить воду. Возможно, попытаются набрать очки уже сейчас…
Так и есть.
— А какова же первая причина, барин? — голос Аверьянова. Нарочно назвал барином, подлец! Знает, в какую точку метить!