Исландская карта. Русский аркан
Шрифт:
Пили мало, больше беседовали. Общих впечатлений об Азорах хватило на три вечера, но затем…
— Есть в заведении мадам Генриетты одна штучка… ну, доложу я вам! Не женщина — песня. Жгучий романс. И вот что дивно, господа: сама шведка, белокурая и с виду будто сонная, а как дойдет до главного — ну просто вулкан страстей! Везувий с Этной!
Словом, впечатления обрели конкретику, очень понятную любому моряку в дальнем плавании.
— Это та, которую Сильвией зовут? Бросьте, мичман. Обыкновенная проститутка. С актерским талантом, не спорю, но внутри холодная, как снулая рыба. Это не страсть, это лицедейство… А как вам кореяночка? Неужели не познакомились?..
И начинался азартный разбор сравнительных достоинств той и другой мадемуазель — кто из них «интересная штучка», кто даже «Цирцея», а кто «рвотный порошок».
— Ах, господа, господа… — огорчался Пыхачев. — Ну разве так можно? Чуть что — о ба… о женщинах. Брали бы лучше пример с лейтенанта Канчеялова. Он даже на вахте книжку о Японии читает и выписки делает. Мы идем в Японию, а что мы знаем о ней? Нам ведь придется общаться с японцами. Как бы нам впросак не попасть.
Канчеялов, дернувшийся было при упоминании о чтении на вахте, понял, что командир не в претензии, и вновь расслабился.
— Нас вон сколько, а книжка одна, да и та на португальском, — подал голос Завалишин. — Ее через два словаря переводить надо.
— Вот лейтенант и переводит, полезным делом занят. А вы?
— А я лучше спрошу у него. Как насчет японцев, господин лейтенант?
Канчеялов пожал плечами, улыбнулся в усы:
— Что вам желательно узнать?
— Ну… вообще. Что они за люди?
— Это коты.
— Простите?..
— Во всяком случае, из кошачьих. Видите ли, кот — очень гордое, полное внутреннего достоинства животное. Можно обидеть кота, насмеяться над ним, и он сделает вид, что ничего особенного не произошло. Но запомнит накрепко и при случае отомстит. Тогда уж не жалуйтесь.
— В постель нагадит? — под общий смех предположил Свистунов.
— Все бы вам шутить, мичман, — насупился Канчеялов. — Вы бы лучше усвоили вот что: никаких особенных предрассудков насчет святости человеческой жизни у японцев нет и никогда не было. Особенно это касается жизни простолюдина или варвара. Запомните, мы для японцев варвары, господа. Пусть уважаемые, пусть охраняемые, пусть гости микадо — это японский император, — но варвары. Грубые, не знающие настоящей культуры и, простите, грязные. Снести такому голову — а почему бы, собственно, и нет? С точки зрения японца, конечно.
В кают-компании задвигались, заговорили все разом:
— В каком смысле — грязные?
— В прямом. Моемся не в кипятке и, простите, пахнем.
— Однако!..
— Это мы-то варвары? А они тогда кто?
— Коты, как и было сказано. Кот — животное чистоплотное. С его точки зрения, всякий, кто не кот — варвар. Ха-ха.
— Ну знаете, на помойках живут такие коты, что…
— Бывают. Но грязный кот сам себе противен.
— Вот еще — коты они! Макаки желтозадые да еще наглецы вдобавок!
— Господа, господа…
— А почему они жизнь ни во что не ставят? Они ведь, кажется, буддисты?
— Не только. Еще и язычники. В душе каждого японца вполне гармонично сочетаются буддийские правила, сильно, впрочем, извращенные, и языческие предрассудки. Но вы не беспокойтесь — без причины они людей не режут. Напротив, удивительно вежливые люди. Хотя это сплошное притворство.
— Как это?
— Улыбаются, кланяются низко. Речи «по случаю» у них цветистые, поэтические и весьма образные. Пока японец доберется до сути дела, он десять раз вспомнит тигра, столько же дракона да еще приплетет цветок лотоса или ветку японской вишни. Но в душе — коты. Вот самураи — это японские дворяне — те тигры.
— Так в книжке написано? — заинтересовался Батеньков.
— Нет, такое заключение я сам вывел. Да вы прочтите, интересно будет сравнить наши впечатления.
— Благодарю покорно! Переводить с португальского на испанский, с испанского на русский… Да еще не врет ли автор?
— А чем они питаются? — неожиданно проявил интерес к несвойственной ему тематике Гжатский. Впрочем, возможно, технический гений как раз обдумывал проблему топлива для воздухолетательных машин и вопрос о еде задал машинально.
— Мышами! — хохотнул Свистунов.
— Господин мичман, извольте замолчать, — рассердился наконец Пыхачев. — А вы, Андрей Самсонович, продолжайте, не обращайте внимания.
Канчеялов слегка поклонился и с довольным видом пришладил усы.
— Вы не поверите, господа: японцы питаются преимущественно клейким рисом. Лепят из него колобки и макают их в черный соус из сои. Иногда добавят к колобку маленький кусочек рыбы или моллюска. Кто победнее, тот обходится без рыбы, да и без соуса. Совсем нищие едят просяную кашу и по случаю овощи.
— Однако… Вынослив человек!
— Это еще не все. Сушеные и маринованные водоросли, всевозможная рыба, даже ядовитая, медузы…
— Неужели медуз едят? Вот пакость!
— И сырую рыбу тонкими ломтиками. Называется сасими. Едят также некоторых насекомых, например, кузнечиков.
— Тьфу!
— А хлеб?
— Пекут, но мало. Так же мало едят мяса. С пастбищами для скота в Японии трудно — сплошь рисовые заливные поля, от которых воняет, потому что удобряют их тем, о чем в приличном обществе говорить не принято. Японские крестьяне целыми днями не вылезают из этой жижи.
Батеньков сделал движение кадыком. Молодые мичманы покатились со смеху.
— Нехристи, что с них взять. — Отец Варфоломей густо откашлялся. — Однако премерзостно. Неужели среди тех заблудших душ нет христиан?
— Почему же нет? Европейцы.
— А местные?
— Теперь практически нет, а раньше были, — пояснил Канчеялов. — Лет триста назад сиогун Хидэясу Нобугава сломил сопротивление даймиосов — это японские удельные князья — и объединил страну политически. Потом объединил и духовно, перебив без пощады тех христиан, которые оказались тверды в вере. Потом вообще закрыл Японию для всех иностранцев, исключая китайцев и корейцев. Впоследствии голландцы добились от японского правительства привилегии основать торговую факторию, и уже сравнительно недавно, всего лет шестьдесят назад европейские торговые суда получили право захода в порт Нагасаки. Заветы старины — это, конечно, неплохо, но без внешней торговли японцам никак не обойтись. И наконец, всего пять лет назад во главе Японии встал император, сместив потерявшего реальную власть сиогуна…