Исландская карта. Русский аркан

Громов Александр Николаевич

Совсем не факт, что из попытки выйдет толк, но все же стоит попробовать. Иногда одно-два слова в личном деле могут навести на след. Ничего другого все равно не остается…

В дверь каюты уже не первый раз деликатно стучал Нил — граф знал его стук. Робко постучит, подождет с полминуты, постучит снова. Догадается, что графу сейчас не до юнги, уйдет, а через четверть часа вернется — и снова: тук-тук-тук. Небось пришел просить какую-нибудь книжку. Но на русском здесь ничего нет, а все картинки в книгах на английском, немецком и датском

он уже видел не один раз. Значит, книжка лишь предлог войти и поболтать. Очень жаль, но не время.

На сей раз стук явно принадлежал Нилу, но был настойчивее прежнего. Пришлось открыть дверь.

— Что-то случилось?

— Пока нет, барин, но…

— Сколько тебе раз говорить, чтобы не звал меня барином? Как меня зовут?

— Ваше высокородие…

— «Высокородия» давно отменены. Попытайся еще раз.

— Ваше высокоблагородие. Или ваша светлость.

— Это на людях. А наедине?

— Николай Николаевич…

— Ну наконец-то. Что у тебя?

— Среди матросов разговоры — куда, мол, идем?

— Ну и что?

— Не туда, мол. Так они говорят. Некоторые злые.

— Спасибо, я знаю.

Нил не спросил, откуда граф знает о настроении матросов, — привык, что тот вообще мало чего не знает. Кивнул, вздохнул и, поняв, что сейчас к барину лучше не подступаться, испарился.

Надо бы с ним сейчас побеседовать, да недосуг. Ничего, мальчишка уже более-менее оправился от подземного кошмара, дальше пусть сам. Телом хил, но стержень внутри имеет. Такому тепличные условия лишь во вред.

Итак. Документы. Личные дела.

Гимназия или реальное училище, Морской корпус, производство в первый чин, служба там-то и сям-то, участие в таких-то и сяких-то походах и кампаниях, награды, ранения… Послужные списки русских морских офицеров отличаются друг от друга длиной и блеском, но не общей канвой. Дополнительные сведения дают больше. Прежде всего — происхождение. Немало потомственных дворян, но есть и дети разночинцев. Канчеялов, например, сын священника. Еще лет тридцать назад таковых называли офицерами «черной кости» и зажимали при всяком удобном случае. Да и сейчас, что греха таить, пробиться в адмиралы из низов сложнее, чем из аристократии… хотя есть замечательные исключения, тот же морской министр Грейгорович, к примеру…

Дает это что-нибудь?

Нет.

Далее. Судя по представленным Сутгофом документам, которые Лопухин предпочитал именовать на французский лад «досье», ни один из офицеров «Победослава не был связан с Третьим отделением. Случайность ли? Возможно ли, что деликатная миссия «внутренней» охраны цесаревича была доверена всего-навсего одному человеку, графу Лопухину?

Да, возможно, учитывая репутацию последнего. Но нет худшей ошибки, чем иметь о себе преувеличенное мнение. Поставив себя на место шефа Отдельного корпуса жандармов, Лопухин признал: если бы планирование охраны цесаревича было поручено ему, он обязательно ввел бы в экипаж своего агента. Береженого бог бережет. Подстраховка агента явного агентом тайным никогда не бывает лишней.

Стало быть, следует исходить из того, что существует еще один агент?

Стало быть, да.

И тут наибольшее подозрение падает на мичмана Свистунова. Был взят на борт в последний момент, пьянствовал с цесаревичем, дерзок, за словом в карман не лезет, сознательно вызвал неприязнь к себе со стороны агента явного…

Кто он: союзник или враг?

Неизвестно, на чьей стороне Сутгоф. Если он не участвует в заговоре против цесаревича и, следовательно, второй агент — союзник, то почему он действует в одиночку? У семи нянек дитя без глазу. Быть может, «наверху» не вполне доверяют статскому советнику Лопухину?

Возможный вариант. Оскорбительно, но надзирать за надзирающими — давняя традиция.

Но нельзя — ни в коем случае нельзя! — исключить и того, что тайный агент Третьего отделения имеет задание ликвидировать цесаревича…

Еще одна возможность: статского советника Лопухина разыгрывают втемную.

С какой целью?

Есть два пути к двум разным ответам. И выбор между ними определяется тем, на чьей стороне Сутгоф.

Можно ли попытаться вычислить это?

Попытаться — да. Получить точный ответ — нет.

Задачка…

Табачный дым висел в каюте слоями. Лопухин выпустил изо рта дымное кольцо — маленькое, шустрое и какое-то злое.

Замкнутый круг. И мысль бежит по кругу, как лошадь на корде, не в силах вырваться на простор.

Ладно. Пусть. В конце концов, может оказаться так, что Свистунов вовсе ни при чем. Кстати, если бы он имел задание устранить цесаревича, кто мог помешать ему опоить его императорское высочество еще в Данциге?

И тем не менее он подозрителен.

А кто еще?

Боцман Зорич?

Безусловно подозрителен. Чего стоит одно его показное геройство. Однако… оно вовсе не показное, учитывая поведение боцмана в бою. Возможно, он без двойного дна — просто бесстрашный старый служака, заматеревший на службе.

Каперанг Пыхачев?

Тоже не исключено! Слишком уж легко уступил он нажиму цесаревича и лег на курс, приведший к встрече с пиратами. Хитрый враг или просто тряпка? Правда, в бою держался молодцом, но это как раз бывает — храбрейшие вояки иной раз боятся высокопоставленных особ больше, чем противника.

Полковник Розен?

Слишком уж прям, все колючки наружу, не умеет сдерживать свои эмоции… или нарочно не хочет? Если это маска, то, ей-ей, замечательная. Браво! И главное: ему проще, чем кому бы то ни было, устранить цесаревича.

Капитан-лейтенант Враницкий? Лейтенант Гжатский? Мичман Корнилович? Священник отец Варфоломей? Эти и остальные менее подозрительны, но нельзя же считать врагом человека на том основании, что он вне подозрений! Это не метод — это извращенная логика господ сочинителей романов о сыщиках!