Исландские сказки

Фольклор

— Позови меня, если попадёшь в беду.

Летом молоко часто исчезало из сосуда Кристин, поскольку женщина из скрытого народа отливала его по ночам в свою бадейку.

Вот прошло ещё несколько лет. У Кристин появился нарост, который стал очень большим, и не было никакой возможности вылечить его. Как-то вечером ей показалось забавным попробовать позвать женщину из скрытого народа, и она сказала:

— Я хотела бы, чтобы моя благословленная женщина из скрытого народа пришла и помогла мне.

Кристин уснула и спала до утра, ничего не заметив; но когда утром она проснулась, что почувствовала у своей щеки что-то холодное. Это была круглая бутылочка с чем-то ярко-красным, похожим на густой сироп. Она очень обрадовалась этому, поскольку была уверена, что женщина из скрытого народа прислала ей это, чтобы мазать нарост. Она мазала нарост раз в день в течение полумесяца. А тогда нарост исчез, так и мазь в бутылочке закончилась. С тех пор Кристин хранила эту бутылочку

до самой смерти.

(перевод Тимофея Ермолаева)

Тюнгюстапи

(Tungustapi)

В древние времена, много веков назад, в Сайлингсдальстюнге жил один богатый крестьянин. У него было несколько детей, и в этой истории говорится о двух его сыновьях. Поскольку их имена неизвестны, мы будем называть их Арноур и Свейн. Они оба подавали большие надежды, но очень отличались друг от друга. Арноур был смелым и энергичным. Свейн был тихим и спокойным, и не был склонен к рискованным предприятиям. По характеру они были совсем несхожи: Арноур любил веселиться и играть с другими парнями из долины; они часто собирались около высокой скалы на берегу реки, напротив хутора Тюнга, которую называли Тюнгюстапи. Зимой они забавлялись тем, что скатывались с самой вершины — которая была очень высокой — по обледеневшим склонам до самого берега, усеянного камнями. Вечером в окрестностях Тюнгюстапи было шумно из-за криков и веселого смеха, и чаще всего Арноур шумел больше других. Свейн редко участвовал в этих играх. Когда другие молодые люди шли играть, он отправлялся в церковь. Часто бывало и так, что он гулял один, и при этом подолгу задерживался у подножия Тюнгюстапи. Говорили, что он ходил к эльфам, жившим в этой скале и в других местах; в новогоднюю ночь он всегда пропадал, и никто не знал, куда и зачем. Свейн часто говорил своему брату, чтобы тот вел себя потише в окрестностях скалы. Но Арноур только смеялся над ним и отвечал, что ему плевать на эльфов, даже если им мешает шум. Он вел себя все так же, но Свейн все время твердил ему, что тот сам будет отвечать за все, что из этого может выйти.

И вот в новогоднюю ночь Свейн по своему обыкновению исчез. Всем показалось, что его нет дольше обычного. Арноур сказал, что найдет его, и предположил, что тот скорее всего у эльфов в Тюнгюстапи. Туда-то Арноур и отправился. Было очень темно. Вдруг он увидел, как скала раскрылась со стороны, обращенной к хутору. Внутри горело множество свечей; он услышал прекрасное пение и понял, что эльфы в скале совершали мессу. Он подошел ближе, чтобы разглядеть их получше. Прямо перед собой он увидел словно бы открытые двери церкви и множество народа внутри. У алтаря стоял священник в прекрасных одеждах, и по обе стороны рядами горели огни. Он переступил порог и увидел, что его брат Свейн стоит на коленях перед алтарем, а священник возложил ему руки на голову и что-то говорит. Арноур понял, что его брата рукополагают в священники, потому что вокруг стояло много людей в священнических одеяниях. Тогда он закричал: «Свейн, иди сюда! Твоя жизнь в опасности!» Свейн вздрогнул, встал на ноги и обернулся к двери. Было видно, что он хочет пойти к брату. Но в тот же миг тот, кто стоял у алтаря, грозно произнес: «Закройте дверь церкви и накажите этого смертного, который нарушает наш покой! Что же до тебя, Свейн, то ты должен нас покинуть, и все это — из-за твоего брата. И поскольку ты поднялся с колен, предпочтя его дерзкий призыв святому рукоположению, ты упадешь замертво, когда еще раз увидишь меня здесь в этом облачении». Тут Арноур увидел, что люди в священнических одеждах возносят Свейна наверх, и тот исчез под каменным сводом церкви. Раздался оглушительный колокольный звон, и внутри церкви поднялся страшный шум. Все, толкаясь, бросились к двери. Арноур со всех ног помчался к хутору и слышал, как попятам несутся эльфы, и как грохочут копыта их лошадей. Тот, что скакал впереди, громко произнес:

Скачем да скачем, Холмы во тьму прячем, Бедолагу дурачим: Пусть он заплутает, И больше не знает, Как солнце блистает, Как утро блистает.

Отряд оказался между ним и фермой, так что ему пришлось отклониться с прямого пути. Добежав до склона к югу от фермы, он понял, что заблудился, и упал на землю без сил. Всадники направили своих лошадей прямо на него, так что он остался лежать на склоне едва живой.

Что до Свейна, то он возвратился домой после всенощной. Он был очень печален и ни с кем не хотел говорить о том, где он был, и сказал только, что надо как можно скорее отправиться на поиски Арноура. Один крестьянин из Лёйгара, который шел в Тюнгу на утреню, случайно наткнулся на него на том самом склоне, где тот пролежал всю ночь. Арноур был в сознании, но совершенно без сил. Он рассказал крестьянину, что произошло, и добавил, что нет нужды нести его на хутор, потому что он все равно умрет. Действительно, вскоре он умер на склоне, который с тех пор называют Банабреккюр.

После того, что случилось, Свейн уже никогда не был таким, как прежде — он стал еще печальнее, и известно, что с тех пор он не подходил к скале эльфов и даже не смотрел в ту сторону. Он отрекся от мира, стал монахом и поселился в монастыре в Хельгафедле. Он был таким ученым, что никто из братьев не мог его превзойти, и так прекрасно пел мессу, что все в один голос говорили, что прежде не слышали ничего превосходнее. Его отец жил в Тюнге до конца своих дней. Будучи уже стариком, он тяжело заболел. Это случилось на святую седьмицу. Когда он понял, что умирает, он послал за Свейном в Хельгафедль. Свейн сразу же отправился к отцу, но предупредил, что, быть может, живым уже не вернется. Он пришел в Тюнгу на страстную субботу. Его отец был так слаб, что едва говорил. Он попросил своего сына Свейна совершить пасхальную мессу и приказал отнести его в церковь; он сказал, что хочет умереть там. Свейн колебался, но в конце концов дал согласие, при условии, что никто не будет открывать двери церкви во время мессы, потому что от этого зависела его жизнь. Всем это показалось странным; многие подумали, что он не хочет смотреть в сторону скалы, потому что церковь тогда находилась на холме, в поле к востоку от хутора, и вид на скалу открывался с порога церкви. Воля крестьянина была выполнена, и Свейн перед алтарем облачился в священнические одежды и начал мессу. Все, кто там присутствовал, говорили, что никогда не слышали такой прекрасной мессы, и очень удивлялись мастерству Свейна. Но когда он повернулся от алтаря к приходу, чтобы благословить верных, порыв восточного ветра распахнул двери церкви. Люди в испуге обернулись и увидели дверь в скале, из которой лился свет множества рядов огней. Но когда они снова взглянули на священника, тот уже рухнул наземь и отдал Богу душу. Все были поражены этим событием, в особенности потому, что в тот же миг со скамьи напротив алтаря замертво упал и крестьянин. Поскольку и до, и после этого происшествия погода была тихая, то всем стало ясно, что этот порыв ветра со стороны скалы не был случайным.

Там же был и крестьянин из Лёйгара, который когда-то нашел Арноура на склоне, и он рассказал обо всем этом деле. Люди догадались, что предсказание эльфийского епископа о том, что Свейн упадет замертво, когда снова увидит его, исполнилось. Поскольку скала раскрылась, то, когда порыв ветра внезапно толкнул двери церкви, эльфийский епископ и Свейн оказались прямо друг напротив друга и их взгляды встретились, когда они произносили последнее благословение — ведь двери эльфийских церквей расположены напротив входов в церкви людей. Со всей округи собрались люди, чтобы обсудить случившееся, и было решено убрать церковь с холма и перенести ее ближе к хутору, в небольшую долину у ручья. Таким образом хутор оказался между Тюнгюстапи и дверями церкви, так что с тех пор через двери церкви ни один пастор не мог видеть скалу эльфов, стоя у алтаря. Впрочем, ничего подобного с тех пор не происходило.

(перевод Виктора Генке)

Эльфийка из Вассенди

('Alfkonan hj'a Vatnsenda)

В Вассенди в Вестюрхоупе жила вдова, которую звали Сигрид; у неё было двое сыновей, одного звали Йоуном, а другого — Арнгримом. У Арнгрима имелась привычка метать камни из пращи в цель, а Йоун играл на лаунгспиле [2] и постоянно упражнялся с ним. Часто они занимались этим под скалами, которые расположены к югу от Вассенди.

2

Лаунгспиль (langspil) — исландский смычковый шестиструнный музыкальный инструмент.

Но как-то ночью Сигрид приснилось, что к ней пришла женщина и попросила её запретить мальчикам бывать на юге под той скалой со своими играми, поскольку она, по её словам, не может удержать своих детей внутри из-за лаунгспиля, а выпустить их не осмеливается из-за камней, которые швыряет Арнгрим.

Сигрид запретила братьям ходить на юг под ту скалу играть, и на некоторое время они это прекратили. Впрочем, однажды они случайно забрели на юг под скалу, и тогда их матери Сигрид приснилось то же самое, что и в первый раз, но теперь женщина добавила, что хуже им будет, если они ещё повторят это.

Сигрид снова запретила им ходить под скалу, и они перестали и играли в другом месте, однако как-то раз случилось так, что они забыли о запрете и отправились на юг под скалу и стали играть там.

Следующей ночью Сигрид приснилось, что та женщина пришла к ней, и она выглядела очень сердитой; она сказала, что случилось то, чего она опасалась: она не смогла удержать детей внутри из-за лаунгспиля, они вырвались наружу, и Арнгрим сломал руку одному из них камнем из пращи. Она сказала, что теперь поражает их слепотой, и та будет сохраняться в их роду три поколения.