Испанец
Шрифт:
Вот и сейчас, кажется, было такой же небольшой праздник. Дерзко и громко зазвучали струны гитары, кто-то оглушительно звонко захлопал в ладоши, и Марина не вынесла – подскочила, откинула шторы и высунулась из окна.
Да, танцевали эти самые танцовщицы. Стучали кастаньеты; а на гитаре играл Эду – Марина рассмеялась во все горло, наблюдая, как он лихо ударяет по струнам.
– Марина! – крикнул он, услышав ее смех. – Спускайся к нам! Я хочу, чтобы ты станцевала для меня! Только для мня!
– Я же не умею, - весело ответила Марина, слегка смутившись.
– Так мы научим
«А почему бы и нет, - озорно подумала Марина. – Господи, да чего стесняться! Отчего нет!»
– Иду! – ответила она, набравшись смелости.
Она поспешно закрыла окно, захлопнула книги, наскоро перед зеркалом поправила волосы, и поспешила туда, на улицу.
Запирая дверь, она улыбалась; голос Эду все еще чудился ей, он в нетерпении звал девушку, и Марина ступила на лестницу, прислушиваясь к уличным звукам. Как вдруг…
Удар, обрушившийся на ее голову сзади, словно взорвал в ее мозгу черную бомбу, и последнее, что она помнила – это собственные пальцы, судорожно сжавшиеся на перилах.
Вероника плюхнулась на сидение автомобиля Грасиелы и с омерзением вытерла пальцы о чехол, оставляя красные жирные следы. Кровь на ее пальцах уже запеклась, въелась под ногти, женщине хотелось тереть, тереть кожу, чтобы избавиться от жгучего ощущения теплой и липкой влаги на руках – и позабыть, как крошится в руках губчатый, как пемза, камень…
Полозкову она бросила там же, на лестнице, где подкараулила ее. Решение напасть, ударить возникло спонтанно, и Веронике очень повезло, что Марина вышла на лестничную площадку. Только потом Вероника сообразила, что если бы нападение произошло там, в квартире Эду, то подозреваемых начали бы искать среди знакомых Марины, ведь чужого человека девушка бы не впустила в дом так вот запросто, не подняв при этом шума.
«Повезло, - злобно радуясь, думала Вероника, припомнив, как отыскала на клумбе, под распускающимися цветами, какой-то обломок кирпича или нечто похожее, как поднялась на нужный этаж и услышала, как Полозкова выскакивает на лестничную площадку. – Пусть гадают теперь, кому она не угодила».
Поначалу Вероника хотела стащить девушку вниз, уложить в темный угол, чтобы эта курица истекла кровью прежде, чем ее хватятся, и осталась парализованным инвалидом, но обмякшее тело Марины оказалось отчего-то слишком тяжелым. К тому же, кровь из раны на виске лила и лила. Удар пришелся вскользь, и лишь поэтому Марина была еще жива. Если бы Вероника не промахнулась, если б в последний момент ее руки не затряслись от ярости, этого удара было бы достаточно, чтобы убить.
Грисаелу трясло. Она никак не могла попасть ключом в замок зажигания, и когда Вероника небрежно кинула ей ключи, которые выудила из кармана Марины, девушка заверещала, словно Вероника швырнула ей омерзительного паука или крысу.
– Зачем вы это сделали?! – завопила Грасиела.
– Зачем?! Я еду в полицию!
– Я скажу, - на очень плохом испанском ответила Вероника, - что это сделала ты. Мне это не нужно. Ты устранила соперницу. Я тут не причем.
Грасиела взвыла от досады и испуга, понимая, что ее затягивает все глубже в трясину, из которой не выбраться. Зачем, зачем она связалась с этой ненормальной?! Было же видно, что Вероника не в себе! Однако, желание увидеть Эду было сильнее гласа разума. В дом они проникли почему-то с черного входа, словно воры, и это уже показалось Грасиеле странным. Но был день; самый разгар. Слышалась музыка и голоса людей. Что могло произойти плохого в самом центре города!?
Она хотела всего лишь появиться у него на пороге, дерзко, игнорируя его невесту, прийти в дом, поинтересоваться его здоровьем. Она нашла бы слова, чтобы заставит его пригласить ее на обед, или просто угостить чашкой кофе. А вместо этого всего… Вероника, которая шла впереди, вдруг резко остановилась и вжала Грасиелу в стену, словно боялась, что их услышат и увидят. Мимо простучали чьи-то торопливые шажки, промелькнула светлая фигурка, и Вероника, рыча как зверь, кинулась на Марину, ибо это именно она беспечно пробежала мимо. Все случилось очень быстро, Грасиела даже не поняла, почему Вероника почти воет от злобы, а Марина падает, сползает по лестнице, вцепившись слабеющей рукой в перила.
– У вас руки в крови! – выкрикнула Грасиела отчаянно. Но Вероника и ухом не повела. Неспешно она выудила из своей сумочки сигареты, неспешно прикурила, пуская струю серого дыма. Алкоголь делал ее не только бесстрашной, но и снимал какие-то барьеры. Она соображала четче, быстрее, хладнокровнее.
И жестче.
Жестокость, проснувшаяся в ней, в этот момент казалась ей естественной, неотъемлемой частью ее существа, борющегося… за что? Зачем все это, зачем покушение, зачем удар?! Зачем?!
«Затем, - свирепо думала Вероника, не вслушиваясь в яростные вопли испуганной Грасиелы, - что эта мелкая дрянь не достойна! Не достойна счастья! Не достойна того, что получила! Надо было добить эту мразь там… еще раз ударить по голове, бить, пока мозги не вывалились бы на лестницу!»
– Я скажу, - хладнокровно ответила Вероника, прерывая вопли и плач Грасиелы, - что хотела помочь раненой. Защищала ее от тебя. А ты била. Все знают, ты преследуешь сеньора Эдуардо. Ты хотела покалечить его невесту, чтобы занять ее место. Не кричи. Вот тебе ключи от его дома. Ты можешь к нему прийти. Потом.
– Вы убили человека за ключ! – верещала Грасиела, и Вероника, размахнувшись, влепила ей хлесткую пощечину. Девушка коротко вскрикнула и смолкла, потирая ушибленную щеку с заалевшим пятном. Ей казалось, что от прикосновения руки Вероники у нее все лицо в крови, кровь в волосах, на ресницах…
– Заткнись, лохудра! – прорычала Вероника злобно. – Ничего сама сделать не можешь, так бери то, что дают, и будь благодарна! – она еще раз злобно ткнула в бок зареванную девушку. От злости в голове перемешались русские и испанские слова, она с трудом соображала, что и на каком языке говорит, но Грасиела, кажется, уже не пыталась даже сопротивляться. – Бери ключ. Когда Марина будет в больнице, придешь к нему. Будет время… привлечь внимание. Да как это говорится-то, черт подери! Очаровать… понравиться… Поняла? Ты меня поняла? Поехали домой! Вези меня домой, ты что оглохла?!