Испанский дневник
Шрифт:
Эти разговоры обеспокоили Коммунистическую партию – они подрывают атмосферу дисциплины и доверия. Комиссар Пятого полка выступил по этому поводу со специальной статьей:
«Правительство уехало в Валенсию, Правительство не может себе позволить роскошь из сентиментальных соображений и из ложного понимания своих функций оставаться в Мадриде, когда Мадрид не является лучшим пунктом, где правительство могло бы выполнять свои функции национального и международного характера. Испанский народ нуждается в том, чтобы правительство было там, где оно с наибольшей пользой может организовать победу. Поэтому бойцы приветствуют переезд правительства. Мы находимся в распоряжении Хунты обороны Мадрида, которая является
Понятно, что противник хочет окружить Мадрид, запереть в Мадриде испанское правительство, чтобы этим облегчить фашистским государствам признание «правительства» Франко и Мола со ссылкой на то, что правительство, окруженное в Мадриде, не имеет связи со всей остальной страной.
В ответ на это мы отвечаем как бойцы, как испанцы:
– Товарищи члены правительства, вы пользуетесь нашим полным доверием, мы хотим, чтобы вы были на месте, где вы можете с наибольшим удобством руководить страной и обороной. Другое дело – разные чиновники и сановники, которые просто струсили и бежали из Мадрида без надобности, оставив свои посты. К этим людям мы относимся как к трусам, как к канальям, и только эту оценку они заслуживают.
Мы поддерживаем полностью и безусловно наше правительство, правительство Ларго Кабальеро, составленное всеми антифашистскими партиями и организациями».
Случай с Антонио произвел очень тяжелое впечатление в штабе. Отдан специальный приказ об охране жизни всех пилотов, хотя бы и неприятельских, совершающих вынужденные посадки или спрыгивающих с парашютами на республиканскую территорию. Всех невредимых летчиков приказано немедленно направить в штаб, не подвергая никаким оскорблениям ни словами, ни действием. Раненых предписывается тотчас же отвозить в госпиталь. Нарушители приказа подлежат военному суду.
В приказе говорится:
«Мы отлично понимаем чувство гнева и ярости, охватывающее бойцов милиции при виде фашистских разрушителей наших домов. Но причины военного порядка заставляют нас требовать от всех частей корректного отношения к пленным летчикам. Пилот, спрыгнувший на парашюте, выходит из боя и вместе с тем представляет большую ценность информацией, которую от него можно добыть. Командование надеется, что не меры взыскания, а сознательность республиканских бойцов поможет провести этот приказ в жизнь».
Приказ опубликован во всех газетах и оглашен по радио.
15 ноября
Сегодня пробовал наступать Дуруттн. Он очень нервничал перед боем, потребовал дать ему вею артиллерию и всю авиацию, и в самом деле ему наскребли орудий со всего города, республиканская авиация сделала два налета на позиции мятежников в Каса дель Кампо, затем «курносые» патрулировали над колонной, охраняя ее от фашистской авиации.
Ничего из всего этого не вышло, анархисты побоялись довольно слабого пулеметного огня и в бой не пошли. Бедняга Дурутти был вне себя, приказал расстрелять несколько трусов, потом отменил приказ, потом совещался с Оливером, потом заявил штабу, что плохая артиллерийская подготовка виной всему, и наконец принял решение завтра повторить атаку.
Мятежники предприняли ожесточенный штурм Французского моста. Сюда они направили артиллерийский огонь, пулеметы и танки «Ансальдо». Сюда же прилетели восемь «Юнкерсов», они почти одновременно сбросили около семидесяти бомб на отряды, прикрывающие мост. В течение нескольких минут земля буквально дрожала от чудовищных ударов стокилограммовых бомб. Поднялся смерч огня, песка, камней и обломков. Дружинники взорвали мост.
Как бы в ответ на великодушный приказ о гуманном обращении с летчиками фашисты сбросили на мадридский аэродром Барахас чудовищный груз. К парашюту был привязан
Для того чтобы совершить свое деяние, фашисты должны были провозиться не менее нескольких часов. Им надо было по-мясницки рубить Хосе Галарса (мертвого или живого?) на куски, затем сложить эти куски на простыню, завязать ее узлом, поместить в ящик, прицепить к парашюту, вручить летчику, совершить с ящиком полет и сбросить.
Капитан Антонио томится в постели. Ему трудно лежать, не двигаясь. Он требует, чтобы его навестили его «ребятки» из эскадрильи «курносых», он называет их имена, и в том числе имя Хосе Галарса. Один снаряд опять разорвался у самого «Паласа». Стены задрожали. Раненые повскакивали со своих кроватей и выбежали в коридор. Вскочил и выбежал Антонио. Его с трудом уложили в постель. У него блуждают глаза, он заговаривается. Врач сказал, что это начинается перитонит.
Случилось несчастье. Фашистам удалось-таки прорваться через Мансанарес.
Дурутти хотел сегодня возобновить атаку на Каса дель Кампо, но пока его штаб и батальоны сговаривались, как и кому первому идти, мятежники сами начали контратаковать. Мавры перебрались через реку и проникли в Университетский городок.
Туда тотчас же бросили Интернациональную бригаду, но поздно. Мавры овладели несколькими зданиями, они просачиваются дальше.
Начались рукопашные схватки. Люди дерутся штыками, иногда даже прикладами.
Француз, боец Интернациональной бригады, сцепился с огромным марокканцем, они не могли одолеть друг друга. Француз вытащил у мавра из-за пояса ручную гранату и стукнул ею мавра по голове. Граната взорвалась, погибли оба.
К заходу солнца удалось вышибить марокканцев из здания философского факультета. В остальных они держатся.
В это же время фашисты усилили атаки по всей линии своего наступления. Мадридцам приходится вести оборону на линии почти шестнадцати километров.
Весь день – беспрерывные ожесточенные воздушные бои. «Курносые» отважно сражаются против почти втрое превосходящей фашистской авиации. В шестнадцать часов, в четвертом по счету бою, республиканский истребитель, оторвавшись от своего звена, один храбро атаковал группу «Юнкерсов». За ним устремилась целая стая «Хейнкелей», подбила его. Летчик спрыгнул на парашюте и невредимым спустился на бульваре Кастельяна, прямо на тротуар. Толпа в восторге понесла храбреца на руках к автомобилю. Через пять минут он уже в здании военного министерства. Члены Хунты обороны аплодируют герою, обнимают его. Пилот, капитан Пабло Паланкэр, смущен этой встречей. Волосы его всклокочены, в дерзких глазах еще не потухло возбуждение борьбы и опасности. Он коротко рапортует и просит разрешения сейчас же уехать к себе в часть.
17 ноября
Кошмарная ночь. «Юнкерсы» бесновались с одиннадцати вечера до пяти утра. Они громили полутонными бомбами весь центр города. Досталось больше всего госпиталям.
Беспрерывно дрожали стены, звенели разбитые стекла, истерически кричали раненые в «Паласе». Лазарет превратился в окровавленный сумасшедший дом. Я не мог никуда уйти, просидел до рассвета на кровати у Антонио, держа его большие, но уже слабые, влажные руки в своих руках, стараясь не вздрагивать вместе с ним, когда сотрясались своды, когда кромешную тьму пронизывали молнии взрывов и топот ног в коридоре вызывал стадное желание бежать вниз, укрыться в подвале. Ведь Антонио бежать не может, его перенести никуда нельзя!