Испанский садовник
Шрифт:
Консул встревожено обернулся.
— Гарсиа! Гарсиа! Где мой сын?
Осторожно опустив на пол чемодан, дворецкий выпрямился и бесстрастно уставился в одну точку над головой хозяина.
— Ваш сын, сеньор? Сожалею, но… Его здесь нет.
— Что?!
— Да, сеньор… — Дворецкий говорил медленно, будто тщательно подбирал слова, слетавшие с его губ. — Вчера после обеда… Мы с Магдалиной не успели его остановить… Он ушел.
Оцепенение, овладевшее Брэндом в первое мгновение, быстро переросло в тревогу.
— Куда
— Я точно не знаю, куда он пошел, сеньор… В город, наверное. — Гарсия помолчал, в его глазах мерцали язычки тьмы, затем почти неслышно произнес: — Он ушел с Хосе.
— Хосе! — сквозь зубы произнес консул ненавистное имя.
— Он самый, сеньор. Они ушли смеясь и разговаривая… И держались за руки. — Затем, напустив на себя уверенный вид, Гарсиа добавил: — Не волнуйтесь, сеньор. Они сегодня вернутся, вот увидите. Они провели вместе только одну ночь.
У консула подкосились ноги — смертельно побледнев, он сел на краешек кровати. Хосе с его сыном… Вопреки его категорическому запрету… А он-то был уверен, что их общению положен конец. Слова «смеясь и разговаривая»… «держались за руки»… «провели вместе ночь» раскаленным железом жгли его мозг. Адов огонь гнева, ненависти, обманутой любви пылал в его груди. Консул стиснул руки. Господи, за что! Именно сейчас, в минуту тяжких испытаний, когда он весь переполнен отцовской нежностью, когда он более всего нуждается в сыновней любви. Нет, нет, этого не может быть… Он не может в это поверить…
— Гарсиа! — лихорадочно вскрикнул он. — Что вы такое говорите! Мой сын, должно быть, пошел к мистеру Деккеру. Тут какая-то ошибка.
Дворецкий, не отводя от него темных горящих глаз, в которых таилась насмешка, пожал плечами.
— Не мне с вами спорить, сеньор. Обо мне всегда говорили, что я свое место знаю. И это место часто было очень высоким. Конечно, если вы полагаете, что я отступаю от истины…
— Нет, Гарсиа. — Брэнд заискивающе взглянул на него. — Я не это хотел… Вы вне подозрений. Но все же… — он осекся, стиснув лоб обеими руками.
— Сеньору, несомненно, очень трудно в это поверить. — Избавленный от пристального внимания консула, Гарсиа под кажущейся невозмутимостью веселился вовсю. — Я с большим почтением отношусь к сеньору и его сыну. Мне не хотелось причинять сеньору боль. Но если требуются доказательства…
Когда Брэнд с неимоверным усилием поднял голову, Гарсиа протянул ему измятый листок бумаги.
— Я нашел это в саду, сеньор. Там было еще несколько. Но и этого будет достаточно.
Консул машинально взял листок, но карандашные строки расплывались перед его затуманенным взором, и из всего он смог разобрать только слово «люблю». Он не спеша потянулся за очками и с тяжелым сердцем надел их.
«Дорогой Хосе, как я люблю, когда мы вместе…»
Консул, не отрываясь, дочитал до конца все игривые строчки, которыми так весело
Сквозь объявший его красноватый туман проник тихий возглас Гарсиа:
— Они вернулись, сеньор. — Дворецкий указал на окно. — Вот они… в саду.
Не двигаясь с места, консул ответил:
— Благодарю вас, Гарсиа. Можете идти. Я должен немедленно увидеться с сыном.
Некоторое время после ухода слуги он еще сидел, затем резко встал и судорожно задышал, расправляя сдавленные легкие. Непонятно почему, он не мог заставить себя выглянуть в окно. Консул вышел и медленно спустился по лестнице. Как только он оказался в холле, входная дверь распахнулась и, в потоке солнечного света, в дом вбежал Николас.
Увидев отца, он вскрикнул и резко остановился. Его взгляд моментально померк. И хотя он тут же шагнул вперед, приветливо улыбаясь, консул успел заметить испуг на лице сына и снова ощутил укол в сердце.
— Доброе утро, Николас, — глухо сказал он.
— Доброе утро, папа, — пробормотал мальчик.
— Ты уже позавтракал?
— Да, папа.
— О, тебе везет больше, чем мне. Может быть, если тебе нечего делать, побудешь со мной, пока я завтракаю?
В сопровождении сына консул вошел в столовую и занял место за столом, на который Гарсиа сразу же поставил знакомый поднос с кофейником, фруктами и булочками. Консул на удивление твердой рукой налил себе чашечку кофе. Он не предложил сыну сесть, и тот так и стоял перед ним, подобно подсудимому. Увидев, что всё в порядке, Гарсиа бесшумно удалился.
— Приехав утром, — начал консул, — я рассчитывал, видимо слишком самонадеянно, что ты меня здесь встретишь.
— Но, папа… Я не знал, что ты так рано вернешься.
— Конечно, нет. — Консул горько усмехнулся. — А кстати… Где ты был?
— У Хосе.
— Ты провел ночь в его доме?
— Да, папа.
Консул разломил булочку.
— Ты же дал мне слово с ним не разговаривать.
— Я и не разговаривал сначала. Потом совсем немного… — Глаза мальчика наполнились влагой. — Но в конце концов мне пришлось разговаривать. Мне было так одиноко… и так страшно.
— В самом деле? Кто же тебя испугал, смею я спросить?
Из-под длинных ресниц Николас украдкой бросил взгляд на дверь буфетной и очень тихо ответил:
— Гарсиа, папа.
— Что?! — вскинулся консул. — Как ты смеешь мне лгать?
— Я не вру, папа. Он напугал меня, только Магдалина просила ничего тебе не говорить. Поэтому я пошел к Хосе. Поверь мне, папа, пожалуйста!
— Я не верю тебе, — сурово ответил Брэнд. — Ты намеренно выдумал этот вздор с единственной целью меня обмануть.