Испанский сон

Аксельруд Феликс Павлович

— Вряд ли я этого хочу, — сказала Вероника.

— Давай так, — предложила Марина. — Я буду говорить медленно и понятно. Если в какой-то момент тебе покажется, что я сказала лишнее, ты тут же прервешь меня. Хорошо?

Вероника посмотрела на них по очереди, как загнанный зверек.

— Ника, — сказала Госпожа, — не ерунди.

— Хорошо, — с трудом выговорила Вероника.

— Вот и отлично, — обрадовалась Марина. — Итак, Госпожа, Вы только что выразили удивление, когда я обратилась к госпоже Веронике на «ты». Я намеренно сделала это;

никогда до и никогда после этого я не обращусь к ней на «ты» в моей настоящей жизни, понимаете?

— Но она восприняла это как само собой разумеющееся, — заметила Госпожа.

— Правильно, — улыбнулась Марина, — потому что параллельно с этой настоящей жизнью у нас (с Вашего позволения, конечно) разворачивается игра в психоанализ. Слово «игра» я употребляю в смысле Эриха Берна, — оговорилась она, заметив, как напряглась Вероника, — то есть это может быть занятие, к которому мы обе относимся серьезнее некуда; игра в карты — доводит же людей до сумасшествия и самоубийства! игра — это не хухры-мухры, понимаете?

— Ну, дальше… — нетерпеливо сказала Госпожа.

— Я только хотела успокоить госпожу Веронику, которой не понравилось слово «игра» в применении к нашим…

— Мир — театр, люди — актеры, — сказала вдруг Вероника. — Я переживу, продолжай.

— Наша с госпожой Вероникой игра, — сказала Марина, облегченно вздохнув, — как и любая другая, совершается по каким-то правилам. Неважно, сложны они или просты, записаны на бумаге или всего лишь подразумеваются… главное, что они не такие или не совсем такие, как в настоящей жизни.

— Например? — спросила Госпожа.

— Например, в игре я считаюсь доктором, а госпожа Вероника — пациентом. А еще я с ней на «ты». А еще я как бы главнее.

— Ага.

— Но от того, что в игре многое не так, как в жизни, то есть по-другому и даже наоборот… от этого ничего не страдает — ни жизнь, ни игра; не правда ли, госпожа Вероника?

— Это так, — подтвердила Вероника. — Как я понимаю, ты уже закончила эту деликатную тему?

— Да… да. Я просто хотела сказать вам обеим, что в той игре, которую предложили мне… и которую теперь предлагаю вам я…

Марина запнулась.

— Ну! — едва ли не крикнула Госпожа. — Почему из тебя каждое слово приходится вытягивать клещами?

— Мне трудно, Госпожа, — пожаловалась Марина. — Понимаете, в этой игре все было бы наоборот.

— Что значит наоборот? — спросила Госпожа.

— А я поняла, — ухмыльнулась Вероника. — Она предлагает тебе стать ее служанкой. А кто буду я — опять пациент?

— Это правда? — спросила Госпожа.

— Н-не совсем, — сказала Марина, начиная испытывать ужас от содеянного, — то есть совсем нет, Госпожа… Вам предлагается стать переводчицей… затем как бы референтом… в общем, важной персоной — с учетом Вашего фактического профессионального опыта.

— Vaya con dios, — сказала Госпожа. — Ты нанимаешь меня на работу?

— Да нет же! — с досадой воскликнула Марина, — как Вы не можете понять… Мне нужно уехать, а я не хочу

расставаться с вами… я не хочу, чтобы что-то менялось в наших отношениях, в то время как Вам — моей Госпоже! — уготована подчиненная роль… Теперь наконец поняли?

— Уготована, — хмыкнула Госпожа. — Кем же это?

— С Вашего позволения, я ответила бы позже…

— А если я не соглашусь?

— Тогда…

Наступило молчание.

— Тогда я буду плакать, — сказала Марина.

Сквозь тишину донесся далекий возглас метрдотеля, радостно встречающего очередную компанию гостей.

— Мне будет немыслимо тяжело, — мрачно сказала Марина. — Обстоятельства таковы, что я не могу отказаться от участия в игре; значит, я должна буду бросить вас обеих. Но зачем? — патетически вопросила она. — Разве Вы, Госпожа, не хотели в Испанию? Вы не желали как туристка, но я и не предлагаю Вам этого… предлагаю примерно то, чем Вы уже занимались там… Вам не понравится мне подчиняться? Но почему? Вы же не пробовали… и перед Вами пример госпожи Вероники… и по жизни Вы все равно останетесь моей Госпожой… А вы, госпожа Вероника? Разве вы тоже не хотели в эту страну? Вы обе сейчас свободны от какого-то обременительного занятия… конечно, у вас здесь мужья, а у вас, госпожа Вероника, еще и дети; но мы подумаем и уладим проблемы; и, в конечном итоге, ведь это не на всю жизнь…

— А на сколько, кстати? — спросила Госпожа. — И куда конкретно… в какой город, я имею в виду?

— Ничего этого я пока не знаю, — ответила Марина. — Насчет города я понимаю Ваш вопрос, Госпожа; хотя мне кажется, что это будет Мадрид, а не Барселона, я уверена, что Вы повидаетесь с ребенком, и не раз. Что же касается срока, то это может быть на месяц, а может и на год — это в какой-то степени будет зависеть от меня… да и от вас тоже, — дипломатично добавила она, — от того, насколько успешно вы будете мне помогать…

— Ты так и не сказала мне, кем я буду, — напомнила Вероника.

— Вы будете моей камеристкой, госпожа Вероника.

— Камеристкой? — удивилась Госпожа. — Кем же будешь ты сама… или, может, мне перейти с тобой на «вы»?

Марина закусила губу.

— Не надо так, — попросила она. — Если по правилам игры потребуется, все мы будем друг с другом на «вы». Вы же были со мной на «вы» в первые минуты нашего знакомства, не правда ли?

— Извини, — холодно сказала Госпожа.

— Вам нужно почитать Эриха Берна, — мягко сказала Марина. — Я принесу.

— Ника, — капризно спросила Госпожа, — если я откажусь, ты поедешь с ней? — И добавила ехидным голоском: — Камеристкой?

— Зайка, перестань, — попросила Вероника, в тихом ужасе от происходящего. — Она не сказала ничего страшного… ты же не думала, что она будет твоей служанкой до гроба?

— Да, но я и не думала, что… Скажи, — обратилась Госпожа к Марине, — все-таки что это за такая странная игра? Право, от всего сказанного тобой я начинаю ее бояться.

— Она не более странна, чем жизнь, Госпожа.