Испанское наследство
Шрифт:
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Манящие губы Рози оказались еще мягче и слаще, чем Себастиан мог вообразить в самых безумных мечтах. В первые доли секунды они оставались холодными и спокойными, бросая вызов его мужскому самолюбию. Но потом становились все теплее и теплее и наконец взорвались в ответном сокрушительном желании.
Себастиан ощутил дрожь наслаждения, сотрясавшую хрупкое тело Рози. Он обхватил девушку за плечи, чтобы успокоить ее. Или себя? Волна необузданной страсти поглатила его. Каждая мышца болезненно напряглась.
Ее губы раскрылись,
Ее пронизанный наслаждением хриплый, полный восторженной муки стон наконец прорвался сквозь красный туман страсти, обволакивавший мозг. Себастиан со всхлипом втянул в себя воздух. Во имя всего святого, что же он делает? Потрясенный своей невероятной тупостью, он рывком выпрямился и шагнул в сторону. Такого невыносимого искушения ему еще никогда не доводилось испытывать. Сердце громко билось в ребра, будто собираясь вырваться наружу. Он старался не замечать обиженного и потерянного выражения огромных глаз. И отвернулся от нее, стремясь скрыть свою взбунтовавшуюся плоть. — Вина? — глухо спросил он. Dios! Он был на краю катастрофы. Еще несколько секунд, и он дико овладел бы ею прямо здесь, на софе. Будто легкодоступной женщиной. Маленькая Рози Ламберт заслуживала лучшей участи!
У него тряслась рука, когда он наливал вино в два бокала. Первый раз в жизни он презирал себя. Какое мерзкое чувство! Он слишком долго был без женщины и превратился в животное!
Алкоголь не лучшее облегчение, а в его возбужденном состоянии особенно. Он мог бы уйти, как ему велел здравый смысл. Но тогда она поймет, сколь катастрофически на него подействовало случившееся.
Надо вести себя так, будто поцелуй для них ничего не значил. Он даже не будет просить прощения и предлагать все забыть. Собственно, ничего и не было. Мол, это такая мелочь, что не заслуживает и упоминания.
Рози испытала страшное потрясение. Ее тело будто горело в пламени. Чувства, о существовании которых она и не подозревала, неистово бушевали в ней. Почему Себастиан Гарсиа поцеловал ее? Почему остановился? Разве он не понимал, что она не хотела, чтобы они останавливались?
Этот волшебный, райский, пугающе волнующий поцелуй. Все шло к этому. Она хотела, чтобы он поцеловал ее, с тех пор, как впервые увидела его! Разве он этого не знал?
Конечно, знал, безжалостно сообщил ей холодный голос быстро вернувшегося здравого смысла. Ему просто захотелось поздравить ее с днем рождения. Потому что он пожалел ее? А что сделала она? Просила о чем-то таком, чего он не собирался ей давать! Немудрено, что он отскочил от нее, будто ошпаренный. В такое унизительное и глупое положение она не попадала за всю свою жизнь!
Одинокая слеза скатилась по щеке и упала на лепестки камелии. Рози вытерла тыльной стороной руки влажное лицо и попыталась разгладить цветок. Наверное, она положит его в книгу и будет хранить всегда. У нее хватит на это глупости, в отчаянии подумала Рози.
Себастиан повернулся к ней. Он держал
Но его красивые черты ничего не выражали. Только легкая вежливая улыбка играла в уголках чувственного рта. Он вручил ей бокал вина. Взял свой и устроился в противоположном углу софы.
— Вы могли бы, Рози, пригласить на сегодняшний вечер членов семьи или друзей, чтобы отпраздновать вместе с ними день рождения, — вкрадчиво проговорил Себастиан. Он надеялся, что голос не выдает его темные мысли. По крайней мере не открывает ей, что он сгорает от желания снова поцеловать ее. Пробежать руками по ее спутанным шелковым волосам. Исследовать каждый сантиметр ее восхитительного тела. Владеть ею.
Он неловко поерзал, пытаясь заглушить сексуальное томление в мозгу и в теле.
— Вам разрешается принимать визитеров в любое время, когда вы не работаете, — как можно равнодушнее произнес он. — Надеюсь, вы это понимаете. Ни Мэдж, ни я не хотим, чтобы вы, работая здесь, чувствовали себя словно в тюрьме.
Рози с облегчением расслабилась. Слава небесам, он не собирается говорить об ее ужасном поведении. И опять превратился в доброго работодателя. Не ей сожалеть об этом, если она хочет сохранить хоть каплю гордости.
Она прокашлялась.
— Спасибо. Но у меня нет никого, кого бы я могла пригласить. — Рози готова была откусить себе язык, когда увидела, как его темные брови в удивлении взметнулись. Неприятно и похоже на сочувствие. Хотя она всего лишь сказала правду. Как унизительно, если он подумал, будто она напрашивается на жалость!
Надо спасать положение. Нельзя же убежать к себе в комнату и спрятать голову под подушку. Рози сделала большой глоток вина. Это была не та дешевая бурда, какую они с мамой ставили на стол в дни их рождения. Вино ласкало горло, как мягчайший темный бархат.
— Ни одного человека, — медленно выдохнул Себастиан. — Простите… Мэдж упоминала, что вы недавно потеряли мать. А ваш отец, — братья, сестры?
— Никаких родственников. — Рози обошла деликатную тему об отце. — Только мама и я. — Она снова сделала большой глоток вина, почувствовав, как предательски задрожал рот.
Приятно притворяться холодной и зрелой женщиной. И будто поцелуй для нее ничего не значил. Взрослые позволяют себе такое, когда им больше нечем заняться. Безусловно, это спасало ее гордость. Но как же трудно играть эту роль!
Себастиан еще не дотронулся до вина. Наклонившись вперед, он держал бокал обеими руками.
— А ваш друг? — спросил он. Интересно, почему при этом вопросе у него дрогнул голос? И почему он вообще задает его?
Конечно, это не его дело. Но он готов держать пари на собственную жизнь, что целая толпа молодых людей ухлестывала за ней. Несмотря на большие невинные голубые глаза и ауру уязвимости, в сексе ее явно не назовешь новичком. Она только что показала это. Открылась глубже, чем хотела.