Испепеляющая страсть
Шрифт:
— Этот француз, конечно же, шпион, — уверенно заявил он.
Джилли кивнула в знак согласия. Затем она рассказала ему, что Гарри не знал о том, что помогает шпиону, пока она не указала ему на это. Она знала, что Кевин поверит ей. Ей совсем не хотелось, чтобы ее друзей повесили как изменников родины.
— А этот таинственный джентльмен, благодетель Гарри — человек, который привел к нему француза, — как ты думаешь, кто бы это мог быть?
Джилли жарко покраснела и потупилась.
— О Господи! Я! Ты подумала, что это я! Не только вор, но и предатель! Какой же тварью надо быть, чтобы воровать у своих товарищей-воров и при этом предавать интересы страны, за которую я воевал всего несколько лет
Джилли вскинула голову и ответила:
— Я… я не осудила бы тебя, тебе же действительно нужны деньги. Может быть… может быть, это был для тебя единственный выход.
Ее голос обрел силу, она взглянула ему в глаза и пообещала:
— Я не выдам тебя, Кевин, честное слово. Ты можешь доверять мне.
Все, что Кевин мог сделать, — это печально покачать головой.
— Твоя верность покорила меня, женушка. Ты готова предать друзей и родину ради человека, которого, как ты не раз говорила, презираешь. Да, это верность, — продолжал он, — но ни на грош доверия.
— Так ты не виновен? — с надеждой спросила Джилли.
— Ты еще спрашиваешь! — Кевин воздел руки к небесам. — Да, Фома неверующий в юбке, я невиновен. Я расспрашивал тебя о контрабандистах только для того, чтобы получить информацию о шпионе по поручению Адмиралтейства — там подозревали, что он орудует в этих местах. У меня есть секретный приказ выявить его, если хочешь знать.
Всякое сострадание мгновенно исчезло из глаз Джилли.
— Ты хочешь сказать, что искал шпиона среди людей Гарри и ни слова не сказал мне об этом? Ты использовал меня, Кевин. Сам говоришь о доверии, так где же твое доверие ко мне?
Мисс Розберри, которая, по ее мнению, отсутствовала уже достаточно долго, выбрала именно этот момент, чтобы вернуться в комнату (громкие голоса, доносившиеся до нее даже из-за массивной двери, убедили ее, что ей не грозит стать свидетельницей еще одной интимной сцены).
— Миледи давно уже пора в постель, одной, — заявила она приказным тоном.
— Да-да. Давно пора, — согласилась Джилли, устремив на мужа испепеляющий взгляд, говоривший о том, что ему крупно повезло, если его до сих пор не поджарили на вертеле. Отойдя от него на безопасное расстояние, под защиту мисс Розберри, тотчас заключившей ее в крепкие объятия, она добавила: — Еще одно. Насчет доверия. Я обещала Гарри, что ты встретишься с ним сегодня в девять вечера у конюшни — он хочет с тобой поговорить. Теперь я знаю, что ты невиновен, но я и раньше этому не верила: в глубине души я знала, что такое двуличие — не в твоей натуре. Поэтому я дала Гарри слово, что ты поможешь ему поймать воров, а он за это поможет тебе найти шпиона. Теперь я окончательно убедилась, что ты невиновен; единственное существо, которое ты предал, — это твоя ни в чем не повинная жена, от которой надо было любыми путями получить необходимую информацию. Для поимки шпиона любые средства хороши, в том числе и признания в вечной любви. Так неужели ты намерен продолжать этот пошлый фарс? Я думаю, мы могли бы прямо сейчас раз и навсегда покончить с этим. К тому же, мне кажется, тебе все труднее разыгрывать супружеское счастье перед твоими друзьями — даже при условии твоего богатого опыта в подобных делах, приобретенного в высшем свете.
— Ты настоящий дьявол! — бросил ей в лицо Кевин; его глаза превратились в кусочки бледно-голубого льда.
Казалось, битва продолжится, если только не восторжествуют хладнокровие и здравый смысл.
— Какая чепуха, миледи, —
— Банни, как ты могла! — воскликнула Джилли в ужасе. — Я не могу позволить, чтобы этот лондонский денди отправился на встречу с Гарри и его людьми в одиночку! Во-первых, он обязательно на час опоздает, потому что будет очень долго завязывать галстук. Кроме того, каждому, у кого есть в голове хотя бы одна извилина, ясно, что он не годится для ловли шпионов и воров. Гарри скорее возьмет на дело Уилстона, чем этого хлыща, неспособного на мужскую работу.
Она закончила свою речь презрительным фырканьем, которое должно было показать, насколько глубоко она убеждена в полной непригодности мужа к опасным экспедициям, в его лени и любви к комфорту — вся его работа на благо имения за последние месяцы не могла служить доказательством того, что он способен выйти навстречу опасности.
— Как же ядовиты бывают зубы и языки жен, когда они берутся рассуждать о мужских достоинствах мужей, — саркастически заметил Кевин, принявший мудрое решение вновь укрыться под маской светского денди. Он чувствовал, что вот-вот утратит последние остатки терпения, это случалось с ним редко, и зрелище выведенного из терпения Кевина Ролингса способно было заставить побледнеть от страха даже храброго мужчину. — Женушка, ты огорчаешь меня.
— Прекрасно! — взвизгнула Джилли. — Значит, моя жизнь прожита не напрасно!
Кевин снова попытался выйти из комнаты (огромным усилием воли преодолев желание перекинуть Джилли через колено и надавать ей увесистых шлепков, рядом с которыми предыдущее наказание показалось бы ей манной небесной), но Джилли крикнула ему вслед:
— Возьми с собой по крайней мере Джареда и Бо. И Вилли. И… и Лайла и Фитча.
Кривая улыбка исчезла с губ Кевина.
— Лайла и Фитча? Зачем? Я, может быть, женоподобный, никчемный, манерный лондонский денди, но капля здравого смысла в моей голове все-таки есть. Эти двое будут искать дорогу к конюшне до самого Дня подарков [7] .
7
День подарков — второй день Рождества, когда слуги обычно получают подарки.
— Я пойду с тобой! — бурно воскликнула Джилли, снова мешая ему удалиться: она так испугалась за Кевина, что по сравнению с этим страхом померк ее гнев.
Однако когда настал час условленной встречи и Кевин с двумя друзьями двинулись к конюшне, Джилли с ними не было. Мисс Розберри не преувеличивала, говоря о действенности своего лекарства, — Джилли, вопреки всем своим стараниям, глубоко спала, и ее сон обещал продлиться до рассвета.
— Перестаньте! — злобно шикнул на друзей Кевин. — Шумите, как не знаю кто. Мертвый и тот услышит.
— Прости, — донесся голос Бо. — У меня ногу свело.
— О боже, — вздохнул граф, скорчившийся за камнем, он протянул руку и помассировал ногу друга. — Получше стало? Ну вот, а теперь давайте попробуем посидеть тихо хотя бы пять минут, хорошо? Послушай, Бо, то ты пить хочешь, то ты замерз, а теперь…
— Тсс! — шикнул на них третий член маленького отряда.
— Что случилось, Джаред? — прошептал Кевин, приподнимаясь на цыпочки, чтобы выглянуть из-за булыжника; он прищурился, вглядываясь в темноту береговой линии.