Исполняющий обязанности

Незнанский Фридрих Евсеевич

Услышав об этом, Исламбек завопил истошным голосом и немедленно начал клясться Аллахом, что все обнаруженное в этом офисе ему не принадлежит и вообще он не имеет к этому никакого отношения. Позже он стал утверждать, что это чьи-то злобные происки, скорее всего, дело рук его бывшего партнера Вахтанга Гуцерии, с которым он категорически порвал всякие отношения и уже больше месяца не виделся и не разговаривал — даже по телефону!

И надо же, чтобы именно в этот момент мобильный телефон Исламбека издал громкий сигнал. Хозяин судорожно вцепился в трубку, но Поремский, повинуясь взгляду Турецкого, спокойно, но жестко вынул ее из рук Исламбека и спросил, кто звонит. Но там, на другом конце провода, услышав незнакомый голос, не представились, буквально приказав передать трубку Исламбеку, на что Владимир вежливо поинтересовался, кто все-таки просит Исламбека. Не получив четкого ответа, там снова спросили, и уже не в приказном тоне, а помягче: дома ли Исламбек? Но на новый вопрос — кто звонит? — сердито ответили, что теперь это уже не имеет значения. Или что-то в этом роде, не все расслышал Владимир, после чего там резко отключились. А минут пять спустя телефон издал сигнал снова, и Поремский, взявший трубку, услышал голос Гали Романовой. Узнал ее, естественно. Спросил:

— Ты откуда звонишь?

И Галя ответила, что звонит из дома Гуцерии, где они с минуты на минуту начинают большой шмон. А этот номер, по которому она сейчас звонит, записан на карте Вахтанга последним. То есть он вызывал абонента буквально минут пять — десять назад, но кого?

Володя рассмеялся, ответил, что звонил Гуцерия Исламбеку, и передал содержание разговора Турецкому. Тот тоже развеселился — надо же, как все получается вовремя!

Александр Борисович пожелал Гале и всем остальным успеха, а потом обернулся к Исламбеку:

— Вот видите, господин Караев, как нехорошо врать? Вы только что открестились от своего товарища Вахтанга Гуцерии, а, оказывается, он несколько минут назад вам звонил. И знаете зачем? Вы не поверите. Он хотел предупредить вас, что в его доме, в том самом поселке, который вы собирались прибрать к своим рукам, но об этом у нас будет отдельный разговор, — так вот, в его доме начался обыск. Он о вас заботился, а вы так плохо о нем отозвались, как же так? Ну ничего, я думаю, у себя на родине вам обоим будет еще о чем поговорить…

4

Турецкий с Грязновым докладывали Меркулову о проделанной работе.

Об отдельных деталях расследования Константин Дмитриевич был уже в курсе, он же сам и давал санкцию на обыски и задержания членов этой преступной группировки. А то, что некоторые из них категорически отрицали свое участие, это сейчас никого не волновало. Будут впереди еще долгие допросы, очные ставки, будет проведено множество криминалистических, баллистических и прочих экспертиз, поскольку даже одного незарегистрированного оружия у «телохранителей» обоих наркобаронов, отрицавших, кстати, всякую связь между собой, включая личное знакомство, что было просто смехотворно, поскольку имелись уже жесткие и неопровержимые факты, — так вот, этого оружия было изъято во время обысков на целую роту. И уже по одной только 222-й статье УК — за незаконное приобретение, хранение оружия и прочее — им всем уже светило от двух до шести лет отсидки. А потом надо было еще добраться и до мифических в некотором роде «гиппократов» вместе с их начальником. И там наверняка откроется еще немало тайн.

— Ты понимаешь, Костя, — говорил Турецкий, — показания, скажем, Баранова и Жеребцова разнятся только в отдельных деталях, а в общем контексте совпадают. Ну естественно, что Огородников их обоих закладывает, причем делает это настойчиво, выставляя себя при этом этакой пострадавшей овечкой. Но особенно от него досталось нашим бакинцам. Их он не щадит, а топит со всей страстью оскорбленной в лучших чувствах души. Как он их ненавидит! Я тебе потом покажу пару абзацев — и больше ничего объяснять не придется. Короче говоря, Огородников всячески подчеркивает свою фатальную зависимость от сложившейся ситуации.

— Но вопрос с ним практически решен, — заметил Грязнов. — Вчера, мне показали молодежную газетку, в одной из заметок уже поведали читателям, что задержан крупный милицейский чин из отдела по борьбе с организованной преступностью по подозрению в связи с торговцами наркотиками. Вообще-то не о полковнике заметка, это так, походя, а написали о Караеве и Гуцерии. Что они задержаны вместе с особо крупным грузом героина. Ну а он якобы им помогал в распространении. Мы еще, понимаешь, размышляем, как связать одно с другим, а у газетчиков нет сомнений, они нам диктуют свои правила, вот обормоты! — Грязнов засмеялся и покачал головой. — И как они всюду поспевают?

— У них свои информаторы, Славка. Приплачивают, наверное. Просто так кто станет снабжать их эксклюзивной, так сказать, информацией? — Турецкий пожал плечами и вздохнул. — Повсюду все куплено.

— Вы здесь затылки себе не чешите, а подумайте о том… Это прежде всего к тебе, Саня… Чтобы немедленно встретиться с представителем азербайджанского посольства в Москве. Эти двое не являются, как мы выяснили, гражданами России, поэтому и поступать с ними мы должны соответствующим образом. Но это уже второй вопрос.

— А есть и первый? — с усмешкой спросил Турецкий.

— А ты не торопись. — Показалось, что Меркулов даже сердится, будто не нравилось ему то приподнятое настроение, с которым явились к нему дружки-приятели с докладом о первых итогах расследования. — Что-то у вас все просто получается, друзья мои. Это плохой признак, значит, вы успокоились уже. А ведь вопрос вначале стоял иначе.

— Костя, я согласен, что поначалу всем нам казалось, будто в городе действует террорист. Вот и напрягли сверху Генеральную прокуратуру. А что вышло? Пшик!

— Хороший пшик! Женщина погибла!

— Я не об этом факте. Да, он трагический. Но ведь в основе, как мы выяснили, самая банальная история! По сути — неутоленное честолюбие! И никакой политики даже близко не просматривается… Ты знаешь, я тут снова побеседовал с Барановым, уже в следственном изоляторе. И, кажется, понял его. Ну то, что он — сукин сын, привыкший устраиваться в жизни, это понятно. Но мне подумалось, что арест на более ранней стадии как бы предотвращает окончательное превращение человека из потенциального в отпетого уголовника. Хотя какая там потенция — уже как минимум два трупа на шее! Но если бы он добился еще и своей цели, вот тут включилась бы в дело вся мимикрия, на которую он способен, и мы бы так, в сущности, быстро его не вычислили.

— На особую благодарность рассчитываешь? — ехидно спросил Меркулов.

— Получишь от тебя, как же! Нет, я подумал, что Володька мой не зря перелопатил показания десятка свидетелей. Я имею в виду тех, кого по собственной недальновидности назвал сам Баранов. Ведь что интересно… Он назвал их фамилии как своих явных недоброжелателей, устроивших ему «бомбу под дверью», а те выдали этому типу такие характеристики, что остается только диву даваться. И толковый он врач, и умница, и человек компанейский. Ну, правда, звезд с неба не хватает, но ведь и такие должны быть, кто-то ж и «на земле» обязан работать. Словом, те, кого он попытался оболгать, оказались выше его по нравственным категориям. Не все, конечно, несколько человек отнеслись равнодушно, отстраненно, но не до такой степени, чтобы бомбу под дверь сунуть. Видимо, у него у самого с этой самой нравственностью было далеко не все в порядке, вот и результат. Короче говоря, я могу с уверенностью сказать, что Баранов, как главный наш фигурант в деле, мне ясен. А вот с этими бакинцами повозиться придется.