Исповедь послушницы (сборник)
Шрифт:
Ниол никогда не видел ничего столь неотразимого и глубоко волнующего своей красотой из того, что создано человеческими руками, не считая, конечно, белопарусных кораблей, похожих на гигантских отдыхающих птиц, кораблей, которые стояли на рейде порта Гуатулько и которыми он, случалось, любовался с берега.
Вскоре ветер донес дразнящие аппетит и волнующие воображение запахи рынка. То были не море, не океан, а целый мир – он надвигался на незваных пришельцев, стремясь поглотить их без следа. Ниолу чудилось, будто он впитывает новые впечатления не только глазами,
Хелки удивляло все, даже тележки торговцев, эти квадратные ящики на высоких колесах, и маленькие сонные лопоухие ослики. Женщину смущали теснота и обилие кричащего, жестикулирующего, странно одетого народа. Она с трудом лавировала в людском потоке, не разбиралась в ценах и вряд ли смогла бы выбрать подходящий товар.
Прежде индианка знала только маис, маниоку, бобы и перец, а здесь продавали пшеничную муку, оливки, разнообразные фрукты и всевозможные пряности – тмин, имбирь, перец, корицу. В Гуатулько она готовила еду из того, что приносили хозяева, и теперь растерялась, не зная, что, где и как покупать.
Паола пришла на помощь; подражая взрослым женщинам, она строго спрашивала цену и придирчиво разглядывала товар.
Все трое были ужасно голодны, потому тут же наелись фруктов и хлеба. Хелки с опаской пробовала незнакомую еду, и Ниолу было непривычно видеть, как ощущения матери отражаются на прежде непроницаемом, суровом лице.
На обратном пути троица остановилась, чтобы посмотреть выступление бродячих артистов. Глядя на неистовые танцы под тамбурины и щелчки пальцев, Хелки вспоминала грациозные, ритмичные ритуальные пляски родного племени, пронизанные чувством непостижимого, таинственного единения людей с животными и силами природы и бывшие источником мудрости и силы.
В отличие от многих из тех, кто спешил пройти мимо, Ниолу не было дела до того, что бродячих актеров осуждает Церковь, что она отказывает им в причастии, считая балаган школой разврата.
Паола веселилась и хлопала в ладоши. Она смеялась впервые с тех пор, как умерла ее мать. Девочка, казалось, забыла, что ей придется возвращаться к человеку, обладающему таинственной силой, которая притягивает и поглощает души людей против их воли, к человеку, которого ей отныне придется называть отцом.
По возвращении с рынка Ниол отправился помогать матери, а позже Паола предложила ему поиграть.
Они вышли в садик, и мальчик тут же залез на самое высокое дерево.
– Я вижу океан! – воскликнул он.
– Не может быть, – возразила стоявшая внизу Паола.
Ниол слез и сказал:
– Я поверил, что вижу. Моя мама говорит, что главное – поверить. А она видит дальше, чем другие люди.
– Что она говорит о будущем? – прошептала Паола.
– Что наша жизнь изменится, нужно только немного потерпеть.
– Разве на свете случаются чудеса? – с сомнением произнесла девочка.
Вместо ответа Ниол протянул ей гребень, тот самый, взятый в комнате, где жила Асусена.
– Возьми.
Мальчику
– Это гребень моей мамы! Откуда он у тебя?!
– Нашел, – уклончиво ответил Ниол и добавил: – Это знак. Знак того, что все вернется на круги своя. Спрячь его и никому не показывай.
Последующие дни в самом деле принесли перемены, но не те, на которые рассчитывали дети. Армандо Диас нанял для Паолы учителя, и несколько часов в день девочка проводила за изучением грамоты и Божьих законов. В это время Ниол старался увильнуть от работы; он наловчился прятаться за портьерой, отделявшей комнату, где сидели учитель и Паола, от других помещений, и старался не пропустить ни слова из урока. Первой об этом узнала Хелки.
– Зачем тебе это? – прямо спросила она сына.
Ниол еле нашелся что ответить.
– В грамоте сила бледнолицых, – сказал мальчик. – Я должен знать то, что знают они.
Ниол знал, что такие слова будут понятны его матери, хотя на самом деле он преследовал иные цели: ему не хотелось отставать от Паолы. Когда однажды девочка выполняла задание, которое оставил учитель, мальчик подошел сзади и сказал:
– Это слово пишется по-другому.
Паола удивленно посмотрела на него и протянула перо.
– Как правильно? Напиши.
Ниол смущенно отступил.
– У меня не получится. Я ни разу не пробовал. Просто я знаю, что тут должна быть другая буква.
– Хочешь, будем заниматься вместе? – спросила девочка, и мальчик с готовностью кивнул.
С тех пор они много времени проводили за уроками. У Ниола была великолепная память, он с первого раза заучивал целые отрывки из Библии. Мальчик с раннего детства знал язык мапуче и испанский, а теперь без труда выучил и латынь. Разумеется, со временем о его успехах узнал Армандо и тут же призвал ослушника к ответу.
– Ты всего лишь слуга в этом доме и не должен пытаться приблизиться к моей дочери. Я нанимал учителей для нее, а не для тебя, – заявил инквизитор, сверля Ниола взглядом.
«Она тебе вовсе не дочь. И я один из немногих, кто знает правду», – подумал мальчик. Он почувствовал, как шею и плечи сковало неприятное напряжение. По спине прополз холодок. Чтобы унять дрожь в руках, Ниолу пришлось крепко сжать кулаки. И все же он нашел в себе силы сказать:
– Что в этом плохого? Я тоже хочу научиться читать и писать.
– Ты грязный мальчишка, полукровка, метис, зачем тебе грамота?
– Я не грязный, – возразил Ниол. – Мама говорила, что все мапуче каждый день, зимой и летом, моются в ледяном источнике, который течет с гор. Грязны белые люди – их тела, одежда, жилища, их города, а особенно души.
Взгляд Армандо из сурового сделался гневным. Ниолу почудилось, будто в «сером человеке» внезапно проснулось чудовище, которое норовит запустить свои щупальца в его душу. Ему хотелось глубоко вздохнуть, но почему-то не получалось. И все-таки мальчик продолжал смотреть прямо в глаза Армандо, который пытался втянуть его в темный омут своего разума, а потом смять, раздавить.