Исповедь Стража
Шрифт:
У Элдар и Людей разные пути. Даже смерть не соединяет их, и в обители Мандоса разные отведены им чертоги. И Намо, Повелитель Мертвых, Владыка Судеб, не волен в судьбах Людей, хотя судить Элдар ему дано. Он знал все. Он помнил все. Он имел право решать. Никто никогда не смел нарушить его запрет и его волю. И только Лютиэн одна отважилась без зова предстать перед троном Намо.
— Кто ты? — сурово спросил Владыка Судеб. — Как посмела ты прийти без зова?
И ответила Лютиэн:
— Владыка Судеб… Я пришла петь перед тобой… Как поют менестрели Средиземья…
Намо
Она пела, обняв колени Намо, пела, заливаясь слезами, и Намо изумлялся — неужели она еще не умерла, ведь она плачет живыми, горячими слезами — тогда откуда она здесь? Почему?
Пела Лютиэн, и слышал он в песне ее то, чего не было в Музыке Творения, чего не видел Илуватар — чего не видел никто из них, разве что Мелькор. И летели ввысь, сплетаясь, мелодии Элдар и Людей, и видел, как, соединяясь, Черное и Белое порождают великую Красоту, и понял — эту Песнь он не посмеет нарушить никогда, ибо так должно быть….
— Чего просишь ты, прекрасное дитя?
— Не разлучай меня с тем, кого я люблю, Владыка Судеб, сжалься, ведь я знаю — ты справедлив..
Намо склонил голову. Он призвал одного из своих майяр.
— Приведи Берена. Если он еще не ушел…
— Нет, о великий! Он не мог уйти, он обещал ждать меня… «Я подожду тебя», — из окровавленных уст… Как похоже на — тех…
Они ничего не говорили — просто стояли, обнявшись, и слезы катились по их лицам. Намо молчал. И наконец, после долгого раздумья, заговорил он:
— Ныне должен изречь я вашу судьбу. Я даю вам выбор. Лютиэн, ты можешь в Валиноре жить в чести и славе, и брат мой Ирмо исцелит твое сердце. Но Берена ты забудешь. Ему идти путем Людей, и я не властен над ним. Или ты станешь смертной и испытаешь старость и смерть, но уйдешь из Арды вместе с ним…
— Я выбираю второе! — крикнула она, не дав ему договорить, словно испугавшись, что Намо передумает.
— Тогда слушайте — никто из Смертных еще не возвращался в мир из моих чертогов. И если вы вернетесь — нарушатся судьбы Арды. Потому — ни одному из живущих, будь то эльф или человек, вы не расскажете о том, что узнали здесь. Вы пойдете по земле, не зная голода и жажды, и настанет час, когда вы найдете землю, где вам жить. Судьба сама приведет вас туда.
И вы не покинете ее. Отныне ваша жизнь — друг в друге. Судьба ваша отныне вне судеб Арды, и не вам их менять. Я сказал — так будет.
А Намо куда осторожнее с судьбами Арды, чем Мелькор…
И стало так — по воле Владыки Судеб. И Сильмарилл, искупленный их болью и кровью, не погиб в море или в огне земли, а светит ныне Памятью в ночном небе. Правда, для всех эта память разная…
Да, разная. И больше я ничего не скажу…
Ничего!
Я просто не хочу ничего говорить.
НАРН И ХУРИН — ПОВЕСТЬ О ХУРИНЕ
Заглавие написано иной рукой, чем вся повесть.
Начало утрачено, но почерк тот же, и пергамент той же выделки.
…Вот любопытно — почему здесь нет истории Турина или Туора? Может, потому, что они не встречались с Мелькором лицом к лицу и нельзя написать об их сомнениях, о том, что случилось с ними, когда они подпали под его обаяние?
И почему тут ничего нет о гномах? Разве они не были могучими союзниками эльфов и эдайн? Ведь — ни слова, словно и не было этого народа, словно не сражались они против Моргота, потом — против Саурона…
Наверное, потому, что с гномами он потерпел неудачу. Ну, что делать, твари Ауле, недобитки…
…Конечно, любое событие можно объяснить с разных точек зрения. Побуждения героя неизвестны нам, мы можем только предполагать в меру своего понимания, кто и почему так или иначе поступил. И каждый, кто пытается своим учением оказать влияние на умы, стремится истолковать поступок так, как ему выгодно.
Так поступил бы я в те дни, когда владыки Острова предали Правду Земли. Когда они творили зло от имени Света. Тогда древняя Тьма стала бы противоположностью и примером… Но предал бы я Свет? Не знаю…
Как в этом обрывке повести о Хурине, который не предал то, чему был верен душой, хотя пытка сомнением — одна из самых страшных…
…Как же тяжко мне…
«…Свершилось. Наконец-то свершилось. Господин мой, Финголфин, если из Благословенной Земли видишь ты это — возрадуйся. Наконец-то Элдар выступят вместе! Ты хотел этого, как и твой родич Маэдрос. Что ж, он сможет отомстить за себя. Жаль, не ты. Но я выполню свою клятву — если судьба будет благосклонна ко мне, то я расправлюсь с Врагом не хуже, чем ты. Враг еще пожалеет…»
— Господин!
Хурин резко поднял голову, оторвавшись от своих мрачно-торжественных дум.
— Господин, король зовет тебя.
— В чем дело?
— Совет будет. Надо что-то решать — Маэдрос задерживается, и нет от него знака.
— Они что, хотят без него выступать?
— Не знаю, господин мой, но слухи ходят.
Хурин быстро зашагал к шатру Фингона. На душе у него было тревожно. «Нельзя допустить этого. Сущее безумие. Враг раздавит нас поодиночке. Он только и ждет этого разобщения. Столько мы ждали — неужели не подождем еще немного? Даже мы, Смертные, готовы ждать. А годы Бессмертных долги, что им время?»
На совете из смертных был только Хурин. Это считалось великой честью — Фингон уважал Хурина и прислушивался к его слову. Впрочем, Хурин прожил год у самого Тургона в потаенном городе Гондолин и многое узнал из мудрости Элдар. Вернее его не было вассала — иначе не доверял бы ему король. Да и много ли кто даже из Элдар бывал в Гондолине? Может, поэтому на совете только один Хурин стоял на том, чтобы выждать. Эльфийские военачальники требовали боя. Но все решало слово фингона. Король тоже явно рвался в бой, да и было от чего. И все же он решился ждать. Хотя с Хурином он говорил холодновато.