Исповедь. Пленница своего отца
Шрифт:
В последующие дни он стал есть и пить все подряд без всякой меры, глотал медикаменты, не обращая внимания на то, какие допустимые дозы указаны в инструкциях и рецептах, объедался вареньем и лопал — ложку за ложкой — «Нутеллу».
Никто, даже Старушка, не пытался ему в этом помешать.
Мы с Марианной спокойнехонько наблюдали за тем, как быстро прогрессировала его болезнь и как он чах прямо у нас на глазах.
11
Я сидела за рулем грузовичка.
У меня в голове крутилась только одна мысль: я должна была выполнить обещание, которое дала Старику. Я пообещала ему после его смерти отправиться вслед за ним.
Дни, последовавшие после его похорон, стали настоящим кошмаром. Я замкнулась в себе, ни с кем не разговаривая и даже отказываясь принимать пищу. Наш дом погрузился в какую-то жуткую тишину, и мы — дети, Старушка и я — жили, отрешившись от внешнего мира, постепенно поедая скудные запасы еды, имевшиеся в холодильнике, и даже не задумываясь о том, что их надо восполнять. Мы утратили свое Солнце и теперь блуждали в бездонной черной пустоте, одинокие и растерянные.
За покупками всегда ходил Старик, и именно он решал, что и когда мы будем есть. Когда он умер, мы не знали, как нам себя прокормить.
Самой здравомыслящей и практичной среди нас оказалась Марианна. Увидев, что мы все словно застыли, она решила действовать. Взяв немного денег из тайника Старика, о котором мне было известно, она буквально силой притащила меня в супермаркет, куда я ни разу в жизни еще не ходила.
Этот «поход» произвел на меня ошеломляющее впечатление. Я таращилась на людей, на прилавки, на всевозможные продукты питания и напитки, большинство из которых видела в первый раз. Мне казалось, что мне снится какой-то умопомрачительный сон.
Проходя вдоль полок с молочными продуктами, я увидела йогурты знакомой мне марки. Я пальцем показала на них Марианне, катившей перед собой тележку.
— Я хочу вот это.
— Ну так возьми!
Поскольку я не осмеливалась этого сделать, она схватила большую упаковку этих йогуртов и положила их в тележку поверх других покупок. Я не отводила глаз от этого сокровища, опасаясь, что, когда мы подойдем к кассе, у меня его отнимут.
Вернувшись домой, я уселась в укромном уголке с этими йогуртами и начала пожирать их, срывая крышки зубами и загребая пальцами подслащенную молочную массу.
Сладкие йогурты были единственным лакомством, которое я когда-либо пробовала…
Я обгоняла один за другим ехавшие впереди меня автомобили и смело выезжала при этом на соседнюю полосу, почти не глядя, едет ли кто-нибудь мне навстречу. Я пребывала в состоянии полного отупения, целиком поддавшись своей навязчивой идее. Встав рано утром после бессонной ночи, я, твердо решив покончить с собой, побежала к грузовичку как к своему избавлению.
Я не могла жить без Старика.
Он меня ждал, и мне надлежало отправиться
Я стремительно приближалась к мосту (мне, однако, казалось, что это он приближается ко мне). Я уже могла различить черную воду, сквозь слезы казавшуюся мне поблескивающим жидким зеркалом.
Заехав на мост, я крутанула руль, и грузовичок резко свернул влево. Я увидела приближающиеся перила, увидела похожую на черную дыру воду и… надавила на педаль тормоза. От резкой остановки меня бросило вперед, на руль, и хорошенько тряхнуло, и я, больно ударившись головой о дверцу, потеряла сознание.
Когда я пришла в себя, то прежде всего увидела черную воду — воду, которая меня так и не поглотила. Затем я обратила внимание на то, что стало очень тихо: двигатель заглох. В кабине чувствовался запах горячего металла. Я ощупала свой висок и посмотрела на пальцы: на них была кровь. Затем, с трудом открыв дверцу, я вылезла из кабины. Неподалеку остановилось несколько автомобилей. Ко мне подбежали какие-то люди.
— С вами все в порядке? Вы не сильно ушиблись?
— Мы уже позвонили в полицию. Старайтесь меньше шевелиться. У вас на голове кровь.
— Сейчас приедет скорая помощь!
Кто-то взял меня за плечо и вытер мне лицо бумажной салфеткой. Какая-то женщина посоветовала мне присесть, пока не приехали полицейские. Еще кто-то громко разговаривал по мобильному телефону.
Я села прямо на асфальт и заплакала.
Это был первый в моей жизни случай, когда незнакомые люди проявили ко мне интерес.
Моя попытка покончить жизнь самоубийством была принята за простое дорожное происшествие.
— Вы еще легко отделались, — вот и все, что сказал мне по этому поводу полицейский, оформляя протокол.
Когда я вернулась домой, Марианна сжала мою руку и посмотрела мне прямо в глаза.
— А теперь давай-ка прекращай свои глупости! — сказала она. — Ты должна сама за себя бороться, черт тебя побери!
— Ну что ж, именно это я и собираюсь делать. Причем начну прямо сейчас…
Период депрессии, начавшийся у меня после смерти Старика, сменился периодом лихорадочной деятельности. Меня охватило непреодолимое желание покончить со всем, что было в прошлом.
Я решила распродать за бесценок все вещи Старика — как будто, избавившись от принадлежавших ему предметов, можно было вычеркнуть его из своей жизни.
Я начала с печатного оборудования — всех тех агрегатов, которыми он так гордился и которые — точнее, некоторые из них — использовались для истязаний. Я поспешно избавлялась от мерзкого наследия Раймона Гуардо. Мне предлагали за эти агрегаты смехотворно маленькую цену, и я тут же соглашалась, требуя, однако, чтобы их забрали немедленно.
Дети, которые раньше не осмелились бы даже прикоснуться к предмету, принадлежащему их отцу, тоже приняли участие в распродаже его имущества. Раймон-младший быстро заметил, что коллекции марок Старика вызывали интерес у различных торговцев, главным образом его бывших клиентов. Они друг за другом являлись к нам, чтобы унести под мышкой один из альбомов с марками, купленный у нас по сходной цене.