Испытание на разрушение
Шрифт:
СЕМЬ
Лицо оператора стало белее мела, когда тело Мэллори недвижно застыло в ремнях.
– Идиот!
– розгой хлестнул его голос Косло.- Если он умрет, так и не заговорив…
– Он… отчаянно борется, ваше превосходительство.- Глаза оператора оглядели шкалы приборов.- Ритмы от альфа по дельта включительно в норме, хоть и гипертрофированы,- пробормотал он.- Метаболический индекс 0,99…
Тело Мэллори содрогнулось. Он открыл и вновь закрыл глаза. Пошевелил губами.
– Почему он не говорит?
– рявкнул Косло.
– Ваше превосходительство, возможно, потребуется несколько минут на подстройку энергопотоков для обеспечения десятиточечного резонанса…
– Ну так поторопись с этим, парень! Слишком многим я рисковал, арестовывая этого человека, чтобы теперь потерять его!
ВОСЕМЬ
Раскаленные добела неистовой силы пальцы, выросшие из кресла, перешли в атаку по всей длине нервных путей мозга Мэллори - и встретили несокрушимое сопротивление зонда Ри. В этом противоборстве измочаленное самосознание Мэллори швыряло, как лист в бурю.
– Сопротивляйся! – Клочок его разума, сохранивший активность, подобрался для отпора и был схвачен, заключен в оболочку, взметен, сметен. Мэллори сознавал, что несется сквозь туман вихрящегося белого свечения, пронзаемый вспышками красных, синих, фиолетовых молний. Ощущал, что громадные силы давили на него, швыряли взад-вперед, растягивали его сознание, как пластичную проволоку, пока оно не протянулось нитью через всю Галактику. Нить стала расширяться, разрослась в мембрану, рассекшую Вселенную надвое. Плоскость мембраны обрела толщину, стала разбухать, поглощая все пространство-время. И еще ощущение, едва уловимое: где-то очень далеко отсюда рыщут в поисках добычи неуемные потоки энергии, стремясь пробиться сквозь непроницаемую силовую оболочку…
Заключающая его сфера ссыхалась, сдавливалась, заставляя сознание сфокусироваться в точку. Он понимал - не понимая, как понимал,- что замкнут в запечатанной душной камере, давящей, пугающей замкнутостью пространства, камере, отсекающей все звуки и ощущения. Набрал воздуха, чтобы крикнуть…
Но дыхание не пришло, лишь слабо запульсировал ужас, да и эта пульсация быстро угасла, будто задавленная чьей-то рукой. Один на один с тьмой, Мэллори ждал, мобилизовав все чувства, следя за окружающей пустотой…
ДЕВЯТЬ
– Он мо й-наш! – передали Воспринимающие и стихли. В центре камеры запульсировала потоками энергий психоловушка, заточающая и контролирующая плененный образец мозга.
– ИСПЫТАНИЕ НАЧНЕТСЯ СЕЙЧАС ЖЕ,- отмахнулся Эгон от импульсов-вопросов сегментов, углубившихся в теоретизирование.- БУДУТ ЗАДЕЙСТВОВАНЫ ПЕРВИЧНЫЕ РАЗДРАЖИТЕЛИ И ЗАФИКСИРОВАНЫ РЕЗУЛЬТАТЫ. ПРИСТУПИТЬ!
ДЕСЯТЬ
…В другом конце комнаты едва заметно мерцал свет… свет из окна. Он проморгался, приподнялся на локте, под ним заскрипели пружины. Принюхался. В спертом воздухе повис едкий запах дыма. Вроде бы номер дешевой гостиницы. Как он здесь очутился, он не помнил. Сбросил колючее шерстяное одеяло, почувствовал под ногами неровный дощатый пол…
Доски были горячими. Вскочил, подошел к двери, взялся за металлическую ручку - и зашипел от боли. Ладонь пошла волдырями.
Бросился к окну, содрал задубевшие от грязи марлевые занавески, щелкнул шпингалетом, рванул раму. Не поддалась. Отступил, выбил стекло. В пробоину мгновенно вплыл клуб дыма. Обмотав ладонь занавеской, он снес торчавшие осколки, перекинул ногу через подоконник, нашарил пожарную лестницу. Проржавевший металл резал босые ступни. Он спустился ощупью на полдюжины шагов - и отпрянул: внизу дыбилась огненная стена.
Поверх перил он видел улицу, десятью этажами ниже - огни, расплывающиеся по перепачканному сажей бетону, светлые пятнышки запрокинутых бледных лиц. В сотне футов от него покачивалась выдвижная лестница, поднятая к противоположному крылу объятого пламенем здания: заботились не о нем. Он был брошен, отвергнут. Ничто его не спасет. Ибо сорока футами ниже железная лестница, на которой он стоял, становилась адом.
И легче, и быстрее было бы броситься через перила - избежать боли, умереть сразу,- вошла в его сознание ужасающе ясная мысль.
Звяканье, треск - над ним лопнуло окно. Спину обдавал дождь раскаленных угольков. Ступни жгло железо. Он набрал воздуха, прикрыл лицо рукой и ринулся вниз по лестнице сквозь хлещущее пламя…
Он полз, падая на безжалостные стойки и поперечины ступеней. Боль - по всему лицу, всей спине, рукам,- будто приложили и оставили докрасна раскаленное железо. Краем глаза он видел свою руку, освежеванную, кровоточащую, обугленную…
Ладони и ступни больше ему не принадлежали. Он полз на коленях и локтях, переваливаясь через ребро очередной ступеньки, сползая до следующей лестничной площадки. Лица стали ближе, руки тянулись ему навстречу. Он нащупал перила, встал на ноги, почувствовал, как плавно подается под его весом последний пролет лестницы. Глаза застлала красная пелена. Он чувствовал: с покрытых волдырями бедер слезает кожа. Завопила женщина.
– …Боже мой, заживо сгорел и все еще идет!
– каркнул чей-то тонкий голос.
– …бедняга…
– …руки у него… без пальцев…
Что-то разрасталось, готовое обрушиться на него; удар - или померещилось?
– и наступила темнота.
ОДИННАДЦАТЬ
– Реакция существа оказалась аномальной,– сообщили Анализирующие.- Оно чудовищно цепляется за жизнь! Столкнувшись с очевидно неминуемым физическим уничтожением, оно избрало агонию и увечья лишь для того, чтобы несущественно продлить выживание.