Испытание на зрелость

Витич Райдо

У меня было одно средство справиться с ее гиблым упрямством и беготней от собственного страха:

— Хорошо. Ты ищешь, я устраиваюсь, — и двинулся к панцирю.

Женщина постояла и ринулась за мной:

— Постой!

Я сделал вид, что глух. Взялся за кромку скорлупы и потянул в сторону леса — она поддалась, тяжело, но заскользила по мокрому песку, потом мху, траве.

— Ты всерьез?! — уставилась на меня Эва.

Я тащил — смысл тратить время и силы на очевидное, объясняя, что понятно и ей, и мне?

Женщина побегала рядом, пытаясь внятно изложить свои сумбурные мысли и, сдалась, пристроилась рядом, помогая толкать ракушку. Вскоре вместе мы дотолкали ее к опушке, подальше

от моря.

— Все, здесь самое место, — постановил я и, Эва осела на мох:

— Есть хочется, — протянула тоскливо, немного стыдясь своего желания. Почему? Оно естественно. Хрупкий организм человека прошел серьезное испытание, затратил много энергии и требовал восстановления. Своего запаса у него не было. Никогда, ни у кого из них, сколько я не наблюдал. Они даже не владели элементарными навыками энергообмена. Замкнутая на себе система, только себя и обеспечивала, не запасалась, а пускала все в ход — на эмоции. Единственным способом пополнения энергии было питье и еда, или подкачка от себе подобных, но со мной такое не пройдет. С пищей они вбирали нужный допинг, с водой — информацию. Речи о том, чтобы объединить энергию и информацию, вбирая их вместе — не шло. В этом плане эволюция человека значительно тормозила.

А может, не было необходимости?

Ведь если разобрать их жизнь, то она представляет собой жесткую эйшу от рождения до ханы. Природа ничего просто так не делает, и если постоянные испытания на грани страданий были преподнесены человеку, значит, иначе он не воспринимал, не мог принять опыт для изменений. И я, конечно, мог не вставать против замысла и природы человека, но это претило моей природе.

— Ложись спать.

— А ты?

Она насторожилась, она испугалась. Она боялась, что я уйду и пропаду, а она останется одна. Но ведь сама дала понять, что ей нужна помощь, а чтобы я ей помог, Эве хоть как придется побыть одной. Чего же она хотела?

— Послушай, — присел перед ней на корточки, пытаясь внятно донести до ее разума простейшие истины. — Здесь нет никаких благ цивилизации. Значит, роботы с программой обслуживания не явятся, чтобы расстелить тебе постель, напоить, накормить, порекомендовать успокаивающее. Нам придется самим обеспечивать себе пропитание, комфорт, налаживать свою жизнь. То есть, для того чтобы что-то съесть нужно найти еду, чтобы напиться, найти воду, чтобы было на чем готовить пищу — развести огонь, чтобы было из чего кушать — сделать посуду, опять же как-то и из чего-то, и опять же, самим.

Она слушала, она слышала, цепляясь за каждое мое слово, но всем существом отвергала тот факт, что я говорю правду. Она вызывала в ней протест, а крайним был я. Защитная система психики быстро нашла мальчика для битья — еще там, на холме меж осколков. А сейчас просто пошла торной дорогой и вновь выдала:

— Это все ты. Ты не человек!

Я мог солгать или сказать правду, но не видел смысла ни в том, ни в другом. Развернулся и пошел в лес.

Если человек действительно аддон третьего уровня, то Эверли выберет оптимальное решение задачи: ляжет спать, примиряясь с теми демонами, что сама себе придумывает. И будет ждать меня.

— Куда ты?! — закричала женщина мне в спину и даже пробежала пару шагов. Но не знала зачем: остановить, потребовать объяснений, которые не могла принять в своем нынешнем состоянии или чтобы убить и избавиться от страхов?

Она не решила, а я за нее решать не собирался. У каждого своя эйша.

Я брел по зарослям наугад, по стрелке своего внутреннего компаса. Мне нужна была вода и еда для Эверли. Самое лучшее, что питает эмоции и инстинкты, может продержать человеческий организм на привычном ему уровне энергобаланса — мясо. Ягоды,

съедобные растения и плоды, не успокоили бы женщину, потому что не способствовали бы своей структурой нормализации ее системы. Сейчас ей нужна была пища максимально подходящая по энергоинформационной составляющей, то, что давало привычное, давало бы пусть призрачное, но подобие понятного и правильного для нее мира и восприятия. Связка — информация — энергия были не для нее, зато инстинкт самосохранения — энергия — для нее и про нее. Мясо было бы оптимально, но я не чувствовал вокруг животных пригодных для пищеварения человека, достаточно мощных, чтобы насытив, успокоить Эву и заставить мыслить не страхом, но разумом.

Лес был густой, девственный, насыщенный множеством ароматов, головокружительных в своей чистоте и нарушать его охотой, даже в необходимости, было кощунственно с моей точки зрения. Поэтому мысль об охоте быстро оставила меня.

Мне казалось, что здесь собрались все лучшие представители флоры со всей галактики. Признаться, меня это даже насторожило и я стал вспоминать все, что знаю о Х-7. Меня мучила мысль — не устроили аддоны седьмого уровня на этой обособленной планете нечто вроде оранжереи, музея флоры или запасника? Вполне может статься. И атмосфера и замкнутость планетарной системы — все тому способствовало. Но везде — что в астрогеографическом атласе людей, что в принятом у нас кодексе, Х-7 числилась свободной планетой непригодной для жизнедеятельности развитых систем. Ее уровень расценивался единицей, а это значило, что она еще находится в состоянии стабилизации собственного энергообмена, и не может быть донором. Пока она ничего никому не могла дать, но забирала с лихвой.

Только я видел, что видел, и ощущал, что ощущал — развитых аддонов второго уровня, способных и готовых к эволюции, к более широкому обмену, жаждущих стать донорами и ждущих кого бы выпестовать.

Возможно, ошибся я, но возможно ошиблись составители атласов.

Чем дальше я шел, тем больше мне нравилось здесь и тем больше убеждался, что не ошибаюсь. Стволы исполинских деревьев, вросших в камни, пели, гудели, как туго натянутая тетива, переполненные жаждой познания. Трава и кустарники готовы были плодоносить на пользу не только мелким грызунам. Пока флора заботилась лишь о своей планете, но ей очень хотелось заботиться о ком-то еще. Она созрела, как женщина для материнства, но не в тот момент, когда тело готово родить, а душа еще не понимает этого ответственного шага. Эта земля родила своих первых детей: камни, океан, деревья и травы, животных. И вот созрела для осознанного материнства.

Чем дальше я шел, тем больше убеждался — мы не зря здесь появились. Вовремя. И точно знал — мы станем детьми планеты, она выпестует нас, как родных и не вспомнит, что мы приемные. Эта планета была тепла, добра и щедра до возмутительной неосторожности.

Может, поэтому она числится непригодной для жизнедеятельности и развития?

Поэтому ее атмосфера сжигает всех, входящих в ее слои?

Система самообеспечения и самозащиты работает и охраняет от вторжения и разграбления? Что ж, согласен, такое богатство достойно не каждого. И его стоит беречь.

Я опустился на колено и приложил ладони ко мху, закрыл глаза, вслушиваясь в гудение и вибрацию. Планета была рада нам и я пообещал, что она не пожалеет о том, что приняла нас. Мы будем трепетно относиться к ней и не пойдем поперек ее сложившейся системы, но дополним.

В тот момент я понял, в чем моя эйша и впервые за два цикла был искренне рад ей, рад тому, что мой куратор привел меня сюда.

Я закричал, отдавая свою радость лесу и тем заверил его: я твой брат, ты мой брат. И получил столь же радостный ответ — ты мой брат, я твой брат.