Испытание невиновностью
Шрифт:
Унижение, боль... Он всегда будет помнить эти чувства. Значит, она его купила! Она казалась ему воплощением власти, против которой он, такой маленький и тщедушный, был бессилен. Но ничего, он вырастет, станет большим взрослым мужчиной. И тогда он ее убьет...
Когда он это решил, ему стало легче.
Потом он начал ходить в школу, и жизнь стала вполне сносной. Но каникулы он ненавидел. Из-за нее. А она командовала, распоряжалась, все устраивала, осыпала его подарками. И приходила в недоумение – почему же он так равнодушен? Когда она его целовала, он испытывал отвращение... Позже ему доставляло удовольствие
Почему он не может обо всем этом забыть? Почему не может просто радоваться жизни, почему не старается преуспеть? Он и сам не знал.
А теперь... Что будет теперь? Она ведь мертва... Уверенная, что сумела купить его за жалкую сотню фунтов. Уверенная, что может купить все – дома, машины, детей, раз уж у нее нет своих. Уверенная в своем чуть ли не божественном могуществе.
Как бы не так! Шарахнули кочергой по голове, и все – мертвенькая, ничем не лучше других покойников. Не лучше той крашеной блондинки в разбитом автомобиле на Северном шоссе.
Она мертва. Откуда же эта тревога?
Что с ним происходит? Может быть, он просто утратил способность ненавидеть ее, потому что теперь она мертва?
Да, мертва...
Без этой своей ненависти он чувствовал себя потерянным. Потерянным и напуганным.
Глава 12
В своей безупречно прибранной спальне Кирстен Линдстрем заплела некогда светлые, а теперь седые волосы в две тощие косички и приготовилась отойти ко сну.
Она места себе не находила, так ей было страшно.
В полиции не жалуют иностранцев. Правда, она так долго жила в Англии, что иностранкой себя не чувствовала. Но полицейским нет до этого дела.
Доктор Колгари... И зачем он только сюда явился? Принесла его нелегкая на ее голову!
Правосудие совершилось. Она вспомнила Жако и еще раз сказала себе: «Правосудие совершилось».
Она помнила Жако совсем маленьким мальчиком.
Да, обманщик, да, плут. Но какой милый, какой трогательный. Его всегда старались выгородить, никому не хотелось его наказывать.
Как ловко он врал! Это правда, горькая правда. Ему всегда верили, не могли не верить... Злой, безжалостный мальчик.
Доктору Колгари, наверное, кажется, что он все понимает. Как он ошибается! Место, время, алиби, ну и что же! Жако мог легко все подстроить. На самом деле никто не знал Жако так, как она.
Если бы она им рассказала, какой был Жако, разве ей бы поверили? И вот... завтра. Что же будет завтра? Явится полиция. А у всех такой несчастный вид, смотрят друг на друга с подозрением. Не знают, чему верить, чему нет.
Она так их всех любит, так любит. И знает о них больше, чем кто-либо. Больше, чем миссис Аргайл. Та была одержимая мать. Они были для нее только ее детьми, ее собственностью. А Кирстен в каждом из них видела личность со всеми недостатками и добродетелями. Будь у нее свои дети, она, возможно, тоже смотрела бы на них как на собственность. Но она не сходила бы так из-за них с ума. Ее любовь принадлежала бы в основном мужу. Мужу, которого у нее никогда не было.
Она не понимала таких, как миссис Аргайл. Помешана была на детях, на чужих детях, а мужа для нее вроде бы и не существовало. Мистер Аргайл достойный, прекрасный человек, такого днем с огнем не сыщешь. А она им пренебрегала, ей дела до него не было. Ну и, конечно, не замечала, что у нее под носом делается. Что секретарша – очень хорошенькая и, главное, очень женственная. Ну что ж, пожалуй, ему еще не поздно... Или теперь уже поздно? Ведь убийство снова явилось на свет Божий, а мы-то думали, что погребли его. Осмелятся ли они теперь соединить свои судьбы?
Кирстен сокрушенно вздохнула. Что будет с ними со всеми? С Микки, который всегда питал неодолимую, болезненную ненависть к своей приемной матери. С Эстер, такой неуверенной в себе, такой не приспособленной к жизни. Она ведь только-только обрела спокойствие, познакомившись с этим славным молодым доктором. С Лео и Гвендой, у которых был и мотив для убийства, и, если смотреть правде в глаза, возможность его совершить. И он и она наверняка это понимают. Что будет с Тиной, с этой маленькой, вкрадчивой кошечкой? С эгоистичной Мэри, которая, пока не вышла замуж, казалась совсем бесчувственной, настоящей ледышкой...
Кирстен и сама поначалу была в восторге от своей хозяйки. Сейчас она уже не помнила точно, когда перестала ею восхищаться. Когда раскусила ее и поняла, что ей на самом деле нужно. Самоуверенная, властная, эдакое ходячее воплощение всеобщей благодетельницы. На ее лбу будто было написано: «Я лучше всех знаю, что хорошо, а что дурно». А ведь даже матерью им не была! Роди она ребенка, наверное, сохранила бы хоть каплю смирения.
Но зачем думать о Рейчел Аргайл? Рейчел Аргайл мертва.
Надо думать о себе... и о других. И о том, что будет завтра.
Мэри проснулась как от толчка.
Ей привиделось, что она – маленькая девочка и снова в Нью-Йорке.
Странно. Уже столько лет она не вспоминала о том времени.
Удивительно, что она вообще что-то помнит. Сколько ей тогда было? Пять? Шесть?
Ей приснилось, будто из отеля ее забрали домой, в теткину квартиру. И Аргайлы в конце концов отплыли в Англию без нее. Гнев и ярость охватили ее, но через минуту-другую она поняла, что это только сон.
Как восхитительно все было. Ее посадили в автомобиль, потом в отеле она вознеслась в лифте на восемнадцатый этаж. Просторный номер, шикарная ванная комната. Ей впервые открылось, как много всего можно иметь, если ты богат. Вот бы остаться здесь, и чтобы все это принадлежало ей – навеки...
Добиться этого оказалось совсем несложно. Единственное, что ей пришлось сделать, это разыграть чувствительную сцену. Ей это далось с трудом, так как чувствительность не в ее натуре. Но она справилась. Ай да умница, славно устроилась на всю жизнь. Богатые родители, платья, автомобили, пароходы, аэропланы, целый штат прислуги, дорогие игрушки. Волшебная сказка стала явью...
Жаль, что появились другие дети. Война, что поделаешь. А может, они появились бы в любом случае. Эта ее ненасытная материнская любовь! В такой любви есть что-то неестественное... что-то звериное.