Шрифт:
Агата Кристи
ИСПЫТАНИЕ НЕВИНОВНСТЬЮ
БИЛЛИ КОЛЛИНЗУ, с признательностью и благодарностью.
Если я буду оправдываться,
То мои же уста обвинят меня…
…То трепещу всех страданий моих,
Зная, что Ты не объявишь меня невинным.
Книга Нова, гл. 9, ст. 20, 28Глава 1
Когда он подъехал к пристани, уже наступили сумерки.
Ничто ему не мешало появиться здесь гораздо раньше. Просто он все откладывал и откладывал эту поездку.
Ленч с друзьями в Редкее, легкий бессвязный разговор, болтовня об
Он попрощался. Нанятый им автомобиль уже ждал. Миль семь проехали по шоссе вдоль кишащего народом побережья, потом свернули на узкую лесную дорогу, которая привела к реке, к небольшому, мощенному камнем причалу.
Шофер принялся что есть силы звонить в тяжелый колокол, чтобы вызвать с другого берега паром.
— Прикажете подождать, сэр?
У шофера был мягкий местный выговор.
— Не надо, — сказал Артур Колгари. — Я заказал машину, через час она будет на том берегу. Отвезет меня в Драймут[1].
Он расплатился, прибавил чаевые.
— Паром сейчас подойдет, сэр, — сказал шофер, вглядываясь во тьму.
Пожелав Артуру доброй ночи, он развернул автомобиль и двинулся вверх по склону холма Артур Колгари остался один на один со своими мыслями и тягостными предчувствиями. «Какая тут глушь, — подумал он — Будто в каком-то Богом забытом уголке Шотландии. А ведь всего в нескольких милях отсюда Редкей, гостиницы, магазины, бары, толпы народа на набережной». Он в который уже раз подивился переменчивости английского пейзажа. До его слуха донесся тихий всплеск весел, и к причалу подошла лодка. Старик лодочник закинул багор, лодка остановилась, и Артур Колгари, спустившись по сходням, прыгнул в нее. Ему вдруг на мгновение представилось, что этот старик и его лодка таинственным образом связаны друг с другом и образуют какое-то странное, фантастическое существо.
Когда они отплыли от берега, с моря задул несильный, но холодный ветер.
— Зябко нынче, — сказал лодочник.
Колгари кивнул: в самом деле, вчера было теплее.
Он заметил — или ему показалось, — что старик поглядывает на него с затаенным любопытством. Вот, мол, странный малый. Туристский сезон уже закончился. Да еще едет в такой час — в кафе на молу чаю уже не подадут, поздно. Багажа при нем нет, стало быть, оставаться не собирается. И правда, спрашивал себя Колгари, почему он поехал так поздно. Неужели бессознательно оттягивал отъезд? Откладывал до последней минуты то, что ему давно уже надлежало сделать? Перейти Рубикон…[2] Река.., река… Его мысли вернулись к другой реке — к Темзе.
Неужели это было только вчера? Только вчера он сидел, уставясь невидящим взглядом на Темзу. Потом посмотрел на лицо человека, сидящего за столом напротив. Эти внимательные глаза… В них было что-то, чего Артур никак не мог понять. Что-то затаенное, какая-то невысказанная мысль… «Видимо, они хорошо научились скрывать то, что на уме у их обладателя», — подумал он тогда.
Теперь,
Припоминая вчерашний разговор, он нахмурился. Приятный, вальяжный, вкрадчиво-вежливый голос произносит:
«Доктор Колгари, вы твердо решили выполнить свое намерение?»
«А разве у меня есть выбор? Вы же знаете. Вы должны меня понять. Я не могу от этого увиливать!» — воскликнул он с жаром.
«Тем не менее следует рассмотреть проблему со всех сторон, мы должны учесть все аспекты».
Артур Колгари был несколько озадачен таким советом, однако в непроницаемом взгляде серых глаз он не смог прочесть ничего.
«Но ведь с точки зрения справедливости существует всего лишь один аспект, разве не так?» — резко проговорил он, вдруг заподозрив в словах собеседника постыдное предложение замять дело.
«В известном смысле, да. Однако, есть кое-что поважнее. Поважнее.., справедливости. Вы не согласны?»
«Нет, не согласен. Нельзя не считаться с чувствами его близких».
«О да! Безусловно. Как раз с ними-то я и считаюсь».
«Чепуха, — подумал Колгари. — Потому что если бы с ними считались…»
«Доктор Колгари, — не ожидая ответа, продолжил его собеседник своим хорошо поставленным голосом, — это исключительно ваше дело. Разумеется, вы вольны поступить так, как находите нужным…»
Лодка причалила к берегу. Рубикон перейден.
— Четырехпенсовик пожалуйте, сэр. Или, может, рассчитаетесь на обратном пути? — с мягкой интонацией уроженца западных графств проговорил лодочник.
— Нет, — сказал Колгари, — обратного пути не будет. Как зловеще прозвучали эти слова!
— Не знаете ли вы дом, который называется «Солнечный мыс»? — спросил он, расплатившись со стариком.
Вежливой сдержанности как не бывало: в глазах лодочника полыхало жадное любопытство.
— Как не знать! Знаю, конечно. Как раз по правую руку будет, там увидите за деревьями. Сперва поднимитесь на взгорок, по правой дороге, а после по новой дороге — к домам, там теперь целая улица. В самом конце — последний дом.
— Спасибо.
— Стало быть, «Солнечный мыс», сэр? Это где миссис Аргайл…
— Да-да, — быстро перебил его Колгари. Ему не хотелось об этом говорить. — «Солнечный мыс».
Губы старика медленно расползлись в какой-то странной улыбке. Он вдруг стал похож на лукавого фавна[3].
— Это ведь она сама дом так назвала, в войну еще. Дом был новый, только-только построенный, еще без названия. И знаете, где он стоит? На лесной косе, на Змеином мысе! Но ей Змеиный мыс был не по нраву, не пожелала, она, чтобы ее дом так назывался. Переименовала в Солнечный, ну а мы все по-старому Змеиный да Змеиный.
Колгари торопливо поблагодарил лодочника и, пожелав ему доброй ночи, пошел вверх по склону. Вокруг не было ни души, все уже попрятались по домам. Но у него было странное ощущение, что из окон чьи-то глаза украдкой за ним следят. И всем известно, куда он идет. Смотрите, шепчутся там, за окнами, он идет в Змеиный мыс…