Испытание вечностью
Шрифт:
— Лошадь, какие люди! Кадет, давно не виделись! Чем обязан?
— Сдай оружие! — говорит оплывший толстяк в прокурорском мундире.
— Лошадь, ты же знаешь, что я не вооружён. Но, очень — опасен!
— Снимай броню!
— Это — не возможно. И это вы все — знаете. А вот и то, что я искал. Лошадь, а в чём ВЫ меня обвиняете?
— В убийстве товарища Сталина!
— Да-а? Это я ему — эту книгу ядом пропитал? Да, я знал, что он любит перед сном почитать именно этот томик. Не многие знали. Не многие. Круг узок. Они все — умрут. И их хозяева —
Что-то изменилось. Воздух дрогнул. Лица людей исказились выражениями неописуемого ужаса. Все побежали, сталкиваясь, образовав затор в дверях. Комната опустела. На экран поплыло окно, потом лес.
— Он просто ушёл, — рассмеялся Миша, — но, как Карлсон — обещал вернутся! Ха-ха! Ха-ха-ха! Медведя в броне Баси они взять хотели! Его танковая армия не остановит! Ха-ха-ха! Ищи теперь ветра в поле! Ха-ха-ха!
— Объясни мне, — попросила Маша.
— Сейчас, мамино сообщение — глянем.
Миша запустил запись:
— Здравствуй, Мышонок. Как ты понял — «Мрак». Я посмотрела запись отца. Как и любой, кто имеет доступ к Сети. Это — яд. Не быстрый, но сильный. Новый. Противоядия — нет. Яд — наш, советский, гэбешный. Совсем новый. Книга была пропитана ядом. Они знали, что Сталин слюнявит пальцы, листая страницы. Это — контрреволюционный переворот. Но, Медведь — объявил не «Рассвет», а «Мрак». Очень прошу, Мишенька — не лезь! Витя этим занялся. Не лезь! Раздавят — не заметят. Мокрого места не останется. Сделай то, что должен. Как мы все. Мы возвращаемся Домой. Люблю тебя, сынок!
— Поняла? — спросил Миша, удаляя файлы. Сообщение матери — вообще личное, никого не касается, запись Баси — из Сети. Значит, есть в Сети.
— Это — Медведица?
— Это — Мама.
— А ты — Мышонок.
— Мышонок, — вздохнул Миша, — для них — всегда буду Мышонок. Даже Герой Союза.
— Ты — Герой Союза? — удивилась Маша.
— Есть такое.
— А за что дали Героя?
— Почти даром. Авансом. За умение быстро бегать по пересечённой местности.
— Это как? Ты так шутишь?
— Есть такое дело.
— А что теперь будет?
— А ты не слышала? Не отсвечивать. Плывём по течению, как говно, — Миша разозлился, пнул разбитый терминал.
— А я? Мне — теперь что делать? — спросила Маша, заворачиваясь в одеяло, будто ей вдруг стало зябко.
— Исполнять свой долг. Иди, доложи командирам, что задание выполнено.
— Что? Ты что такое говоришь? Ты меня вот так вот отпустишь? После всего? Выгоняешь, фактически! А если я не вернусь? Если я всё, как было — расскажу?
— Ты именно так и сделаешь. Всё расскажешь, как было. И вернёшься.
— А — не вернусь? Ты не боишься, что предам тебя?
Миша натянул всё ещё влажные штаны, встал перед Машей, раскачиваясь с пятки на носок, провёл руками по волосам, резко бросил руки вниз, говоря рублено, как отдавая приказы в бою, голосом полным стали и… боли:
— Вчера мой мир рухнул. Потом — появилась ты. Мне стала, вновь, интересна жизнь. Если ты окажешься сукой — зачем такая жизнь?
Миша развернулся и ушёл в туалет. Когда он вышел, Маша всё так же сидела, обняв ноги, закутанная в одеяло. Услышав его, подняла заплаканные глаза:
— Я никуда не пойду. Я — увольняюсь! Слышите, Вы! Мне всё равно, что хотите, делайте — я уволилась!
— Нет, ты — пойдёшь. Ты — доложишь. Твоим кураторам интересно, что тут происходило. И не кричи. Все их жучки — погорели. Ещё вчера вечером, когда я первый раз вошёл в квартиру.
— И ты молчал? Почему не сказал?
— И лишить себя удовольствия наблюдать твои актёрские таланты?
— Ах ты, козёл!
Одеяло полетело в сторону, девушка, обернувшаяся дикой рысью, кинулась на Мишу. Ха, напугала Маугли рысью! Мы тигров ломали! Их борьба закончилась очередным утверждением, что они — одно целое. Очередным слиянием двух половинок в один сплетённый клубок.
— Время, — сказал Миша, с сожалением в голосе, когда всё закончилось, — скоро обслуга придёт.
— Надо прибраться, — подскочила Маша, — неудобно.
— Головы не забивай. И улики не трогай. Горничная — старший сержант госбезопасности. Не мешай её работе.
Маша села подавленная.
— Что, все — служат?
— Это особый дом. Тут живут не простые люди. Поэтому ваша легенда с подружкой — халтура. Чужие — тут не ходят, милая моя. Только свои.
— Как так жить? Когда всё — на виду.
— Привыкай. Привыкнешь. Я же тебе говорил — твоя жизнь изменилась навсегда. Милая, очнись, вставай, поищи себе что-нибудь одеться. Не важно, что. Нужное — купим.
— А деньги? У меня — не на что покупать. Всё отдала за платье. Вот это платье!
— А что — деньги? Забудь. Для тебя теперь деньги — не будут ничего значить. Должна привыкнуть, что деньги — ничего не значат, или они тебя — сожрут.
— Кто?
— Деньги. Когда их столько, сколько будет в твоём ведении — они могут погубить. Надо привыкнуть, к ним относиться — равнодушно. Деньги — ничто. Есть вещи более ценные, более значимые. Когда денег будет столько, что тебе их — не потратить, начинаешь ценить то, что невозможно купить. И что — не продаётся.
— И что это?
— Банальности: Любовь, Семья, Родители, Дружба, Родина, Земля, Долг, Совесть, Честь. Давай помогу. Примеряй эти штаны. Вот. А эту майку?
— Как? Прямо так?
— Такую грудь — можно и так. Позже купим. Да, хрен, мы что нормального купим тут! Ладно, в Гвардейске — купим. Или закажем. Прямо по тебе сошьют. Вот эту ветровочку — прикинь.
— Броская.
— А ты — какая? Блин, никаких туфель нет. Ладно, меряй бегунки. Ах, Ленка, немытые швырнула в шкаф! Матери — вломлю! А она — ей вломит! Неряха! Носки, носки! Да, годиться. Велико — не мало. А штаны теперь — не идут. На, вот эти вот штаны. Наши заклятые друзья их называют — джинсы. Мерзкое слово какое-то. Вот, годиться! Иди, сообрази что пожевать, типа бутербродов, я на вахту звякну. Смотри, малыш, полный бардак, а мундир мой — как пальцем не тронутый!