Испытание веры
Шрифт:
— Вы как хотите, пер Иеро, а здесь вам оставаться не след. Две смерти, два самоубийства — чересчур. Прошу под мой кров, — достопочтенный Хармсдоннер бодрился, но видно было, что настроение у старшины неважное.
— Возможно, пер Иеро, вам лучше эту ночь провести в казарме? Ведь утром нам предстоит пойти на озеро.
— Вы не думаете отложить поход, Брасье?
— Нет, достопочтенный Хармсдоннер. Почему? Смерть Рона — печальное событие, но не повод откладывать дела насущные. Так как, пер Иеро?
Иеро хотелось принять предложение старшины. Именно поэтому он пошел ночевать в казармы, не забыв вместе с оружием взять и узелок госпожи Абигайль. Люди старались, готовили ужин. Наверное, Лора и готовила.
Казармы находились недалеко — как и все в поселении Но-Ом. Выстроены были с расчетом на будущее, сейчас же пустовали. Службу несли дюжина Стражей, но сейчас все они были при деле — поселение не могло позволить себе, чтобы две дюжины рук бездействовали.
— Ребята будут спать в другом конце казарм и вас совершенно не побеспокоят, — счел нужным разъяснить Брасье.
— Меня другое беспокоит.
— Догадываюсь, пер Иеро. Жилище ваше того… Нехорошее жилище. Вы его святили?
— Святил.
— Тогда даже не знаю. Под склад, что ли, приспособить? А вам новое жилье выстроить.
— Возможно, позже. Подумаю.
— Решать, разумеется, вам. А я должен еще изготовить стрелы Лайджа.
— Я бы хотел вам помочь, капитан Брасье.
— Вам приходилось это делать?
— Да, — Иеро решил не говорить, что в семинарии вместо смеси Лайджа они пользовались куда менее опасной Чай-смесью. Принцип-то ведь один!
— Тогда с удовольствием приму вашу помощь. Из-за беды с Роном я потерял время, скоро расставлять ночной караул, а не хочется из-за спешки взлететь на воздух раньше срока.
Красная мастерская находилась за земляною горкой. С ней, с красной мастерской, всегда сложности — и за пределами поселения нельзя строить, и в самом поселении тоже опасно. Искорка из очага залетит — и на тридцать шагов вокруг пепелище. Или на сто тридцать, какая мастерская. В Но-Оме она немаленькая. Не сколько из-за воинской надобности, сколько из-за того, что огненное зелье используют при горных работах. Там, где дюжина рудокопов киркою будет луну пробиваться, бочонок зелья справится за мгновение.
Но смесь Лайджа — штука особая. Любит уважение и не терпит небрежности. Если нужно очистить голову от посторонних мыслей, лучшего способа, чем снаряжать стрелы Лайджа и придумать трудно. Все внимание до последней крупицы уходит на то, чтобы выполнить работу — и остаться живым.
Смесь уже была готова, оставалось рассыпать ее по ракушкам, вставить в ракушки фитили, залепить отверстия воском и привязать ракушки к стрелам. Всего тридцать стрел — двадцать для лука и десять арбалетных. Арбалетные — это себе, с них Иеро и начал. А кончил — кончилась и работа, пока он одну стрелу снаряжал, капитан Брасье успевал две. Ничего удивительного.
— Спасибо за помощь, — поблагодарил его киллмен. — Управились аккурат к вечерней поверке.
Они вернулись в казарму. Брасье пошел наставлять ночной патруль. Шесть человек обходили Но-Ом, охраняя поселенцев, следя, не подкрадывается ли враг. Для небольшого поселения и шесть человек выделить нелегко, но иначе нельзя. Печальна судьба пренебрегших безопасностью. Каждому семинаристу известен урок Жемчужной Гавани. Безмятежное место, лемутов много лет никто не встречал, самый свирепый зверь — парз. И вот однажды налетели диковинные создания — летучие обезьяны, которых никто не видел прежде и не видел после. Налетели — и убили три четверти поселенцев. А все потому, что застали врасплох, неготовых и безоруженных.
Теперь не застанут. Каждый пионер за двадцать ударов сердца накинет панцирь, на сорок натянет тетиву на лук, на шестьдесят займет место в боевом расчете. Вот эти шестьдесят ударов и должна обеспечить патрульная служба.
Иеро отошел от узенького окошка-бойницы. Нужно поспать.
Мысли возвращались в голову, но возвращались иными. Выстроенными в свой боевой расчет.
Капитан Брасье. Опытный и дотошный офицер стражей границы. Досконально, до мелочи осмотревший и тело, и комнату, в которой случилась беда. Заметил отсутствие ссадин. А вот того, что узел одной рукой не завяжешь, не заметил. Может такое быть? Не может такого быть. Вывод — Брасье нарочно не заметил несоответствия. Почему? Хочет скрыть убийство? Или же хочет раскрыть убийство? Друг или враг?
И кого он опасается, если друг? Достопочтенного Хармсдоннера? Выглядит абсурдным. Его, Иеро? А почему бы и нет? Откуда ему, Брасье, знать, кто такой Иеро? Вдруг его в пути подменили? Выехал из аббатства семинарист, а приехал в Но-Ом слуга Темных мастеров? Чушь, тогда должны были подменить и киллменов малого каравана. Тогда уж сразу подменить весь Союз Аббатств, да и дело с концом.
Нет, Брасье может опасаться другого, что он, Иеро, слаб на язык. Возьмет да проболтается, что Рон не повесился, а был убит.
Он хлопнул себя по лбу. Дело-то похоже, совсем в другом. Если бы он, Иеро, знал, что Рон убит, он бы его отпевал по церковным канонам. Без всякого длинного языка всем бы стало ясно, что Рон не сам надел на себя петлю. Нет, прежде нужно сыскать убийцу, а потом служить заупокойную.
Значит, киллмен — умный друг.
Постой, совсем не обязательно. Будь он врагом, он бы тоже скрыл убийство, правда, из иных побуждений. Получается, имеющихся данных недостаточно, чтобы дать верный ответ, кто таков Брасье. Или кто таков достопочтенный Хармсдоннер. Или, если уж скрупулезно рассматривать все возможности, кто таков он сам.
Иеро засыпал, и мысли, поначалу собранные и послушные, разбрелись, будто семинаристы, попавшие на земляничную поляну.
10
Пес просто трясся от нетерпения. Какое видение насылал ему озерный сайрен, оставалось только гадать.
Но Иеро было не до гадания. Он старался не отстать от киллменов, и получалось у него неважно.
И Брасье, и лысый Джон шли за псом легко и непринужденно, тем самым «крадущимся шагом», который Иеро, казалось, познал в совершенстве.