Испытание веры
Шрифт:
— Контакт?
— Да, во время подводной схватки. Личинка Озерного Сайрена — существо еще более необычное, чем взрослая особь. Не буду утомлять вас перипетиями метаморфоз данной монструозии, но вкратце суть сводится к следующему — она перестраивает чужой организм в свой. Поэтому Сайрен и помещает в гнездо жертву для личинки. Вы уничтожили несчастного киллмена — он уже частично стал плотью личинки. Но личинка попыталась заразить вас, пер Иеро. И ей это удалось.
Иеро вздохнул. Это не просто бред, это кошмар.
— И я превращусь в сайрена?
— О нет, это невозможно. Сначала жертву должна обработать взрослая особь, и только потом личинка посылает в бессильное тело свой яд. Вы же молоды и здоровы. Нет, не волнуйтесь, в сайрена вы не превратитесь.
— Спасибо.
— Благодарите себя, пер Иеро. Правда, не исключена банальная смерть…
— Еще раз спасибо, сударь.
— Я лишь излагаю факты, пер Иеро.
— Получается, моя смерть может изменить мир?
— Нет, нет, смерть — это лишь вариант. Тупиковый вариант. Гораздо привлекательнее другой исход.
— Какой же?
— Ваш организм, пер Иеро, я имею ввиду человеческий организм вообще, тоже старается превратить все окружающее в себя. Просто личинка вводит свою субстанцию в жертву, а люди жертву банально поедают, то есть, некоторым образом, вводят в себя. И вот вы можете приспособить субстанцию сайрена для своих нужд.
— Какие нужды вы изволите иметь, камрад Сол Нафферт?
— Ментальная сила, пер Иеро, ментальная сила! У человечества она выражена неравномерно, да и слаб человек. Но если вы усвоите способности сайрена, встроите их в свой организм, ваша ментальная сила станет огромной, невиданной.
— Как у сайрена?
— Вы — человек, и сможете управлять силой куда эффективней, нежели сайрен.
— Вот как… — нет, бред не так уж плох. Иметь мощную ментальную силу — такую, как у аббата Демеро или Айрона Гальса — заманчиво, Им-Ста побери! — Значит, сударь, дело за малым — выжить и, как вы соблаговолили выразиться, встроить способности сайрена в свой организм.
— Вы верно изложили суть дела, пер Иеро. На самом деле все сложнее, эти способности и сами будут активно встраиваться в вас, но я не хочу надоедать длинными объяснениями.
— И вы, полагаю, решили помочь мне, искренне и бескорыстно?
— Увы, пер Иеро, увы… Принцип невмешательства доводит порой до помешательства, а нарушить сей принцип не смею. Мне и говорить с вами воспрещено, а уж оказывать физическую помощь…
— Кем воспрещено?
— Мне бы не хотелось этого касаться, пер Иеро. Я и так допустил вольность, вторгшись в ваш сон. Хотя что есть сон, пер Иеро? Мудрец Древности, Лао Цзы говорил: спал я, и снилось мне, что я бабочка, и не знал я, кто я есть — Лао Цзы, которому снится, что он бабочка, или бабочка, которой снится, что она — Лао Цзы?
— Позволю в ответ привести слова Лек-Сия: «Кто говорит, не знает ничего. Кто знает — молчит. Так говорит Лао Цзы. Но как тогда случилось, что Лао-Цзы написал книгу в пять тысяч слов?»
— Туше, пер Иеро, туше. Оправдывает меня одно — вы проснетесь, и забудете этот сон, меня, наш разговор.
— Жаль, — непритворно вздохнул Иеро. С ним это случалось — увидишь во сне что-то очень важное, а проснешься, и важное оказывается чепухой. Или ничем не оказывается. С этим сном, наверное, будет так же. А рассуждения Сола Нафферта про личинку сайрена показались не лишенными логики.
— Извините, что не провожаю вас, пер Иеро. Дорогу вы знаете, потому милости просим, заходите запросто, без церемоний…
Иеро повернулся назад. Путь опять преградило зеркало, большое, овальное. Но в зеркале — не убеленный сединами человек, а он сам, Иеро Дистин. Эка невидаль.
Вбок вел новый ход. Он хотел пройти по нему, но отражение окликнуло:
— Постой! Сюда не так просто проникнуть, а ты хочешь побыстрее уйти?
— Я не тороплюсь. Но, стоя здесь, разве узнать, где я, как я сюда попал — и зачем?
— А ты не стой на пороге. Проходи дальше, может быть, что-нибудь и узнаешь. Со временем.
— Вот я дальше и иду.
— Не туда, — отражение покачало головой. — Туда ты еще не готов.
— А куда — готов?
— Сюда, — отражение сделало приглашающий жест — Давай-давай, не бойся.
— Я и не боюсь, — Иеро действительно не боялся. Сон, он и есть сон, а что окружающее ему снится, в том он был уверен совершенно. Возможно, это вещий сон, но вести уж больно странные.
— Тогда иди.
Иеро подошел к зеркалу вплотную. Да, по виду это было сколько зеркало, столько и дверь со всем, чем полагается у двери быть — порожком, косяком, замком. Только замок невидимый. Но сейчас, похоже, дверь раскрылась.
Отражение приблизилось настолько, что — исчезло. Лицом к лицу лица не разглядеть, пришла на ум строка величайшего Лек-Сия.
Он решился и сделал шажок, готовясь почувствовать холодную гладкую поверхность. А вышло — словно прошел сквозь паучьи тенета, неодолимые для мух но едва заметные человеку: едва слышимый треск, да и то не скажешь — слышал, или помстилось.
Но этот маленький шаг стоил тысячи больших, или дюжины дюжин тысяч. Потому что Иеро оказался не в другом зале, как ожидал, а посреди поляны.
Обычной поляны, которых в Тайге не меряно. Вокруг травка, кусты, чуть дальше — лес.
Он оглянулся.
Ни двери, ни зеркала. Теперь, поди, и не проснешься!
Иеро усмехнулся. Разбудят, придет время.
Приглядевшись внимательно, он понял, что поспешил объявить поляну обыкновенной. И поляна непростая, и Тайг на себя не похож. Деревья стоят не сплошь, не кое-как, не дико — а рядами, словно посаженые гигантским садовником.