Испытание выживанием
Шрифт:
— Не справимся! Взрывай мост! — ответил ему кто-то.
— Отставить! Потеряем оба моста — потеряем выезд на шоссе до Клужа! — ревел Исайя.
— Не оборвем им пути, помрем здесь все! — Пекарь стоял на своем.
Пока Исайя переговаривался с командиром ЗРК, немцы продвигались к Спартану-2, я продолжал думать о Лейле. И как только мы достигли улицы Арани Яноша, на которой располагалась ветклиника, я стукнул Гризли по плечу.
— Исайя! Я за женой! — тот кивнул.
Мы с Гризли побежали налево вдоль узкой темной улочки.
— Она не добежит до автобусов! — выпалил я на ходу.
— Дотащим, лейтенант! — уверенно произнес Гризли.
Я же с ужасом представлял, как запихну свою рожающую жену в душный автобус, и она будет проходить через пытки родов в дороге.
Но тут прямо перед нами с другого конца короткой улочки выскочили пятеро уродцев — те, что успели пробраться на этот берег. Они неслись сломя голову на запах человечины, наполнивший переулки Сольнока. Эти особи уже давно охотятся на людей — они были почти полностью голыми, лишь остатки трико болтались на бедрах, их конечности были гораздо длиннее и мускулистее, они передвигались быстрее, были прытче, увертывались от выстрелов. И да. Они были умнее. Они заходили сбоку, окружали добычу, как если бы охотились в стае. Неужели в них остался интеллект?
У меня не было времени организовывать исследование их интеллектуальных способностей. Мы с Гризли синхронным дуэтом спустили крючки и яростно атаковали скачущих на нас рычащих кровопийц. Пули прошивали их тела насквозь, взрывали плоть черными ошметками, твари визжали, но не теряли напор. Голод был слишком силен, чтобы обращать внимание на боль. Я метил в головы и суставы — самые уязвимые места полутрупов, тогда пули либо перемолотят им мозги, либо разобьют кости в щепки, что критически замедлит их перемещение.
Но дальше в мою жизнь ворвался кошмар, который я никогда не забуду. Даже после смерти.
В веткликнике послышался звук разбитого стекла. Уроды ворвались в здание с обратной стороны!
— Гризли! — в отчаянии заорал я.
Что он мог сделать? Перехватить мою долю зараженных и взять всех пятерых на себя? Тогда он точно труп!
Но Гризли услышал мой вопль и сообразил быстрее: снял с пояса две гранаты, выдернул чеки и запустил по брусчатке.
— Ложись!
Мы прыгнули за ближайший почтовый ящик. Граната взорвалась через долгих две секунды. Взрыв яростно атаковал барабанные перепонки, плотность тактических перчаток мало защитила от оглушения, а потому в голове тут же возник писк.
Но даже сквозь плотную пелену, блокирующую звуки, я услышал крики в ветклинике, а потом пальбу. Оставалось всего десять метров до двери, я перепрыгивал через ошметки зараженных тел, некоторые из них все еще шевелились, а одна голова уродца даже клацала зубами.
Снова женский крик.
Лейла!
Я чуть не словил пулю, когда автоматная очередь вышибла окна на первом этаже прямо возле меня. Я пнул дверь так, что она слетела с петель, и стремглав ворвался в смотровую.
У меня перехватило дыхание: двое монстров напирали на Трухину, которая заградила себя с Лейлой перевернутым металлическим столом. Она орала, поливая уродов свинцом, но они не обращали внимание на боль от вонзающихся в их тела пуль. Зараженные не отступают, особенно когда дразнящий запах скопившейся в сочной матке крови взывает к ним прямо тут в паре метрах от них. Для этих чудовищ беременные женщины — деликатес.
Моя винтовка атаковала зараженных горячими пулями со спины. На этот раз монстры завизжали от пронзающих пуль, но продолжали скалиться и рычать. Наконец, один полег от многочисленных ранений в голову.
Но тут мощный удар в диафрагму сбил меня с ног, я отлетел к противоположной стене. Мысли догоняли события: уродец пнул меня с небывалой силой так, что воздух вышибло из легких.
Я не мог вдохнуть. Не мог позвать Гризли на помощь. Кажется, он снова открыл огонь в переулке. Значит, твари пребывают.
И тут автомат в руках Трухиной замолк, монстр не дал ей шанса перезарядиться, а уже снес стол, преграждавший ему путь к ужину, и оказался точно перед лицом Светы. Та не сдрейфила и вытащила нож, но зараженный ударил ее со всей мощью своей крупной ладони с длинными когтями. Послышался хруст треснувших лицевых костей, сдавленный стон, Трухина отлетела к противоположной стене.
Я не мог дышать — удар выбил из легких воздух напрочь, резкая боль пронзала грудь — скорее всего, сломаны ребра. Я медленно, превозмогая боль, пополз к Лейле.
Она сидела в углу комнаты с раздвинутыми ногами, между бедрами собралась лужица крови. Лейла рыдала, но продолжала делать резкие вдохи и тужиться — мышечные сокращения работали по заданной природой программе, и она ничего не могла сделать, кроме как продолжать выталкивать ребенка из себя. Она наблюдала за кровавой перестрелкой, смотрела, как зараженные кромсают нас, расшвыривают по сторонам словно бумажных кукол, и не могла убежать.
Она продолжала рыдать и тужиться.
О боже! Моя прекрасная Лейла! Что же я с тобой сделал?!
Зараженный присел у ее ног, смотрел на нее, не моргая — чудовище смаковало грядущее пиршество. А я все полз, шепотом звал Трухину, валявшуюся без сознания в другом углу, пытался докричаться до Гризли снаружи, но грудь сдавило, как будто навсегда, и с этой резкой болью я даже не понимал, дышу ли я.
А тварь опустилась к ногам Лейлы и стала слизывать вытекающую из утробы склизкую кровь, наполненную кислородом и плазмой — для них это самый настоящий коктейль.
Лейла завыла и зажмурилась, не желая видеть, как урод лакомился соками матери и ребенка. Это ведь их жизнь! Он поедал их жизнь!
Из ее глаз текли слезы страха, а все тело пронзала невыносимая боль от родовых мук. Но она не могла не тужиться, процесс уже пошел.
Чудовище вылизало пол начисто, а потом приблизилось к лицу моей жены.
Она вдруг посмотрела прямо на меня, бесполезно ползущего к ней на помощь. Ее кристально-голубые глаза словно остекленели, умерли и больше не знали страха. Она смирилась.
— Спаси его, — прошептала она.
И закинула голову назад, обнажая свою длинную шею перед заражённым монстром.