Испытание. По зову сердца
Шрифт:
— А Михаил Макарович? Наш старший?
— А, ваш старший? Он награжден первым приказом орденом Красного Знамени, а второй раз — Указом правительства — орденом Ленина.
— А где же он? — Вера бегала взором по строчкам приказов.
— Да вот он, — Алексашин взял первый приказ, показал раздел, где было напечатано: «Наградить орденом Красного Знамени», и прочитал: — Капитана Орлова Георгия Сергеевича. Тогда он был еще капитаном. А Указа у меня нет.
Вера многозначительно смотрела на генерала:
— Вот кончилась бы война, так пожалуй и не нашли бы друг друга. Все эти два года я крепко уверовала, что он Михаил Макарович, и строго оберегала это его имя.
Зеленый домик командующего ничем не отличался от остальных домиков этого леса. В приемной, кроме его порученца, никого не было.
— У командующего полковники Алексашин и Ильницкий. Они по вашему делу, так что чуточку подождите, — жестом порученец показал на стул у окна и скрылся за дверью, обшитой коричневым дерматином, и тут же вышел.
— Прошу вас, — он распахнул дверь.
— Здравствуйте, Вера Яковлевна, — генерал Соколовский протянул ей руку. — Как здоровье?
— Практически здорова. Раны затянулись. Готова к выполнению нового задания.
— С заданием следует повременить. Вам надо после ранений как следует подлечиться, набраться сил, здоровья, укрепить нервы, а уж потом будем говорить и о задании, — и он перевел взгляд на Ильницкого: — Дайте ей отпуск и отправьте ее в такое место, где бы можно было и полечиться и отдохнуть.
— Большое спасибо, товарищ командующий. Но я прошу Вас перво-наперво разрешить мне съездить в Сибирь к маме. Ведь я ее, да и вообще всех своих, не видела с первого дня войны.
— Я не против. Но рекомендую посоветоваться с врачами. А теперь слово за генералом Алексашиным.
Алексашин поочередно зачитал оба приказа, и командующий вручил ей оба ордена. На что Вера ответила более чеканно, чем полковнику Ильницкому:
— Служу Советскому Союзу!
— А это от меня лично, — Соколовский протянул коробку конфет. — Большое Вам спасибо и от Военного Совета и от штаба за все то, что вы и ваша группа сделали для фронта.
ГЛАВА ПЯТИДЕСЯТАЯ
В просторной землянке при керосиновой лампе генерал Железнов, водя циркулем по карте, обстоятельно рассказывал командованию дивизии цель предстоящего наступления.
— Корпус прорывает фронт на участке Забелинки — Аргуны. Наносит удар на Заходники и выходит на Лучесу с целью лишить витебскую группировку противника основной рокады Витебск — Орша. Затем следующим ударом на Замосточье, на рубеже озеро Городно — река Черниченка — и железнодорожную рокаду на Оршу. Учтите, что Прибалтийский фронт последним наступлением, ударом на юг, овладел Старым Селом, перехватил там километров пятнадцать железной дороги и шоссе Витебск — Полоцк и вышел на северную излучину Западной Двины. Представляете, что получится, когда и мы здесь захватим железную дорогу? — Яков Иванович стучал циркулем по карте. — А получится то, что витебская группировка останется без железных и шоссейных дорог, с единственным разбитым Лепельским большаком, который находится под надежным контролем партизан. Так что, товарищ Добров, собирай мощнее кулак, бей на Грибуны. Там седлай Оршанское шоссе, выходи на Лучесу, а затем развивай успех на Русаки, занимай рубеж озеро Городно — Заболино и крепко держи Витебско-Оршанскую железную дорогу. Времени для подготовки тебе вполне достаточно. Так что действуй!
Добров со скорбным видом проговорил:
— Не знаю, как все пойдет. Видели сами, завируха-то какая, да и мороз здоровый.
— Здоровый? — переспросил Железнов, посматривая на часы. — Это хорошо! Что нашему солдату здорово, то фрицу — смерть! Фрицы, небось, по землянкам и убежищам от мороза и завирухи попрятались. Так мы их в эту завируху и накроем. — Хлопнул он ладонью о ладонь. — Одно советую, в одиночной подготовке бойца обратите особое внимание на лыжную подготовку и на стрельбу на ходу.
— Ты что, торопишься? — Добров заметил, что Железнов все время посматривает на часы, — а я хотел пригласить тебя на чашку чаю.
— Да, тороплюсь. Верушка из госпиталя возвращается. Так что я тебя приглашаю. Выкрой время и часикам к четырем приезжай. Смотри, дома не обедай. Там Ирина Сергеевна такую вкуснятину готовит, что пальчики оближешь.
Обратно ехали медленно: метель замела дорогу.
Сметя в сенях перчаткой снег с бекеши, Железнов поспешил в дом, откуда несло манящими запахами жареной свинины с луком, пирожками с капустой и еще чем-то сладким. Желая скорее увидеть Веру, он, не снимая бекеши, заглянул во вторую половину дома. Но там ее не было, лишь у стола Ирина Сергеевна колечками лука наводила красоту на селедке и винегрете.
— Где бы она могла быть? — глядя на Валентинову, недоуменно пожал плечами Яков Иванович. — Ведь этот удалец, Костя-то, с утра уехал за ней... Неужели что-нибудь случилось?
— Юность, Яков Иванович, юность! Смотрите, как бы летчик не увез ее к себе в землянку, — усмехнулась Ирина Сергеевна.
— Типун тебе на язык.
— Чего типун? Чай на фронте все по-фронтовому. Здесь свои законы.
— Брось шутить, Ириша. Ты же сама на этом обожглась, так как же можешь желать такого моей дочери?
— Яков Иванович, дорогой мой, никак вы обиделись? Простите меня, я пошутила.
— Да уже отошло. Ты, Ириша, знаешь, что я одобряю только ту фронтовую любовь, которая происходит на основе истинных чувств и взаимной честности. Все остальное распутство... Ты что-то хотела у меня спросить?
— Да это можно и в другой раз.
— Зачем откладывать? Говори сейчас, пока никого нет.
— Я хотела бы, как только Вера оправится, вместе с ней повезти ребят в Княжино. У нас с Фомой Сергеевичем другого выхода нет.
— Сейчас это вполне возможно. Только после наступления. Лады?
Ирина Сергеевна успела только произнести — «лады», как в тамбуре затопали ноги.
— Это, наверное, Вера? — Яков Иванович распахнул дверь и от удивления отступил шаг назад: перед ним неожиданно предстал, вытянувшись во фронт, уже в годах, щупленький с бородкой красноармеец.
— Здравия желаю, товарищ генерал! — отдавая честь, не переступая порог, отчеканил пришелец: — Я, товарищ генерал, Иван Фотич Гребенюк, прибыл прямо из госпиталя, навестить вашего сынка, Юру. Как он тут воюет?..