Испытание
Шрифт:
Вскоре в пшенице заколыхалась его фуражка, а за ней – штыки и пилотки его бойцов.
А справа танки, продвигаясь в направлении зеленой полоски, били по артиллерийским позициям. Вскоре между батальоном и артиллеристами выросла непроглядная стена огня и дыма. Железнов понял, что он потерял в темпе – гитлеровцы движутся быстрее – и окружение неминуемо.
Прикрываясь ротой Прокопенко, батальон отошел на юг, в лес. Гитлеровское командование, обрадовавшись тому, что «заноза» ликвидирована и танки наконец-то вырвались на дорогу, повернуло свои войска вдоль шоссе – на Жабинку. Против железновского батальона, отошедшего в лес, на опушке был оставлен заслон. Для устрашения советских бойцов гитлеровцы беспрестанно стреляли в гущу леса из автоматов и пулеметов.
Окруженные врагами, напуганные непрекращающимся огнем, люди жались к центру – к НП Железнова. Чтобы удержать их от паники, нужно было уверить всех, что удастся благополучно выйти из кольца.
– Нам надо продержаться до ночи, друзья, – сказал Железнов командирам рот и политрукам. – А ночью мы обманем фашистов и выйдем из окружения. – Он обвел всех взглядом. Но на измученных лицах людей увидел только печать усталости и страдания.
– Вы не верите? – спросил Железнов у Сквозного, который сосредоточенно вглядывался в прогалину между соснами.
– Хочу верить, товарищ полковник, но…
– Почему «но»? – рассердился Железнов.
– Не сердитесь, товарищ полковник. Это не малодушие. Я эту местность знаю. И…
– И очень хорошо, – перебил его Железнов.
– Нет, не очень хорошо, – подавленным тоном возразил Сквозной. – Мы в мешке. Там, – показал он на юг, – шоссе Варшава – Брест – Кобрин. По дорогам наверняка идут фашистские войска. Мы должны либо все бросить и вплавь переправляться через Мухавец, либо выходить на запад.
– В лапы к фашистам? – перебил его Железнов.
– Да, тогда в лапы к фашистам, – повторил Сквозной. – Следовательно, у нас только один выход – пробраться вплавь.
– А там?
– А там прорываться через Варшавское шоссе.
– Через Варшавское шоссе, говоришь? – Железнов по привычке сжал пятерней свой подбородок и, нахмурившись, посмотрел на карту. – А раненые? Пушки? Да вы знаете, как нам нужны наши пушки? Бросать ничего нельзя.
Глухая стрельба автоматов и особенно резких разрывов вражеских снарядов создавали в лесу впечатление, что со всех сторон враг и выхода отсюда действительно нет.
– Вот что, берите-ка смельчаков и проберитесь на Варшавское шоссе, к мосту, – снова обратился к Сквозному Железнов. – Разведайте, кем он охраняется, каковы к нему подходы.
Долго стоял Яков Иванович, глядя вслед уходившим в глубь леса. Он почувствовал, что настроение Сквозного передалось командирам и поколебало их души. «Неужели нет выхода? – подумал он. И упрямо убеждал себя: – Не может быть! Не может быть! Надо найти его. Надо искать!» Сосредоточившись на этой мысли, ни о чем другом не думая, он шагал и шагал по лесу. Вдруг сквозь кусты он увидел сидящего, спиной к нему, на корточках военного.
Остановился и пристально вгляделся. Военный что-то старательно закапывал в землю. Яков Иванович тихонько подошел к нему сзади.
– Что вы тут делаете?
Не поднимаясь с земли, военный обернулся, и Яков Иванович увидел, что это Паршин. Паршин в испуге откинулся назад, упершись руками в землю, и забормотал:
– Я?.. Я ничего… так… ягоды собираю…
– Ягоды? – Яков Иванович оттолкнул его и, нагнувшись, стал разрывать взрыхленную землю.
Паршин стремительно вскочил и бросился в чащу.
– Стой! – Яков Иванович побежал за ним. Он догнал беглеца, схватил за шиворот и привел обратно. – Разрывай!
Паршин стоял в нерешительности, озираясь по сторонам. Одутловатое, побледневшее от страха лицо задергалось, пухлые губы чуть слышно зашептали:
– Простите, товарищ полковник…
– Разрывай! – грозно повторил Яков Иванович. Паршин не двинулся с места. Железнов вытащил из кобуры пистолет и крикнул еще громче? – Разрывай! Ну!
Паршин опустился к подножию сосны и трясущимися руками стал пригоршню за пригоршней откидывать в сторону землю. Делал он это так медленно и так осторожно, что Железнов сам встал на колени, разгреб кучу отброшенной земли и нашел в ней клочки разорванного партийного билета.
– Твой билет? – Яков Иванович поднес клочки к лицу Паршина.
– Мой… – чуть слышно ответил тот.
– Подлец!.. Трус!.. К врагу собрался? – Железнов размахнулся, но Паршин вовремя отскочил в сторону.
– Товарищ полковник, простите! Нервы!.. Нервы проклятые в этом аду не выдержали!.. Простите! – Он грохнулся на колени и схватил Железнова за руку. – Плена боюсь… Ведь они коммунистов расстреливают…
Яков Иванович отдернул руку.
– Не простить, а расстрелять тебя… – Он подошел вплотную к Паршину, вынул из его кобуры пистолет, положил к себе в карман. Потом толкнул Паршина в плечо и, пропуская вперед, крикнул: – Иди!
– Не толкайте меня!.. – истерично завопил тот и вдруг бросился на Железнова.
Яков Иванович схватил его за руку и что есть силы ударил в грудь. Паршин распластался на земле и, раздирая на себе гимнастерку, надрывно закричал:
– Стреляйте!.. Стреляйте!..
Яков Иванович выхватил пистолет и выстрелил вверх. Паршин съежился, не спуская с Железнова глаз, хныча пополз за сосну. На выстрел прибежал Польщиков.
– Посади его в машину и без моего приказа не выпускай! – приказал ему Железнов. – Отвечаешь за него головой!.. Понял?
– Есть не выпускать! – повторил Польщиков и, схватив Паршина под мышки, поволок к машине.
Судорожно вырываясь, запрокидывая назад голову, чтобы видеть Железнова, Паршин кричал истошным голосом:
– Товарищ полковник, простите!..
Яков Иванович вызвал к себе Семичастного и передал Паршина на партийный суд.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Выходило так, что прорываться нужно непременно этой ночью. Иначе гибель.
Отмахиваясь веткой от комаров, Железнов втыкал в землю сухие прутики, изображавшие мост, и подсчитывал в уме, сколько потребуется времени, чтобы пропустить по мосту батальон, и сколько нужно выдвинуть бойцов для того, чтобы прикрыть его. Наконец он носком сапога сбил прутики и придавил их каблуком. Выходило так: если прикрывающие мост смогут удержать противника на шоссе, значит, спасены, не сумеют – тогда смерть. «Ну что ж, надо рисковать!» – сказал сам себе Яков Иванович.