Испытание
Шрифт:
Все узенькие боковые улочки, как и ворота домов, были забаррикадированы.
Шоссе в нескольких местах было перегорожено толстыми, выложенными из камня стенами. Словно штыки, направленные в сторону врага, торчали из этих стен куски железных прутьев, рельсов, водопроводных труб. Впереди было несколько рядов противотанковых рогаток, сделанных из массивных тавровых балок.
«Неужели здесь будет бой?.. Неужели гитлеровцы прорвутся?..» – подумал Яков Иванович.
На горизонте, там, где находилось Дорохово, темно-серой стеной поднимался дым пожарищ. Туда на бешеной скорости мчались грузовики с бойцами, пушки, «катюши»…
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
В палату постучали. Дверь приоткрылась, и показались две детские головки – беленькая и чернявенькая. Обе девочки были курносые, с большими алыми бантами в волосах.
Они, робея, подошли к Железнову, и чернявенькая, которая была побойче, вложила в его руки сверток, перевязанный красной лентой, с подсунутым под ленту письмом.
Пока Яков Иванович раскрывал конверт, дезочки отдали такой же пакет Хватову. Потом чернявенькая, глотая слова и запинаясь, заговорила:
– Дорогие товарищи! Моя мама, и мама Любаши, и еще мой папа, и мы с Любашей поздравляем вас с праздником Октябрьской революции. Вот вам от нас на память. – Она взглянула на подругу и спросила ее: – А еще что?.. – Потом спохватилась и добавила: – А, вспомнила! Папа сказал: «Пожмите им руки и передайте, что я на заводе тоже помогаю Красной Армии».
– Он норму выполняет на двести двадцать процентов, – вставила Любаша. – Он делает пуле…
– Ты что! Это военная тайна! – чернявенькая рукой закрыла подруге рот. Потом протянула руку Якову Ивановичу.
За ней потянулась и рука Любаши.
– Ах вы, мои дорогие, дайте я вас за это расцелую! – Яков Иванович наклонился, обхватил ладонями чернявую головку, хотел поцеловать девочку в лоб, но нечаянно угодил в бант. Хватов схватил Любашу за острые локотки, поднял и поцеловал в зардевшуюся щеку.
Трогательное внимание этих девчушек до глубины души растрогало Железнова и Хватова. Они понимали, что родители девочек, наверное, живут сейчас в нужде и сделали им подарок из своего скудного пайка.
– А где же твой папа? – спросил Яков Иванович беленькую девочку.
– На фронте, – ответила Любаша.
– Ну а как ты учишься? Двойки получаешь?
– Что вы, что вы! Разве так можно? Сами знаете, война.
– За двойки, – перебила чернявенькая, которую звали Клавой, – враз на собрании отряда проработают, а то и из пионеров исключат!..
– Вот что, девочки, давайте с нами чай пить, – предложил Хватов, вынул из своей тумбочки две плитки шоколада, оставшиеся от подарка, который принесли ему к празднику работницы «Трехгорки», и протянул девочкам: – А это вам от нас.
Любаша спрятала руки назад и попятилась к дверям, Клава энергично замахала руками:
– Не надо, не надо!.. Мы здесь всей школой… Нам уже надо уходить. Мы сегодня в обед у вас в клубе выступаем.
Хватов поймал Любашину руку и вложил в нее плитку шоколада.
– Раз мы приняли ваш подарок, то и вы от нас примите, иначе мы на вас будем обижаться!..
Яков Иванович в свою очередь сунул Клаве под мышку сверток с конфетами и печеньем.
– Вы нам свои адреса скажите, – попросил Яков Иванович и раскрыл свой блокнот. – Может быть, мы с фронта вам напишем.
Когда девочки ушли, в палате вдруг стало пусто и по-осеннему холодно. Два бывалых воина задумались и загрустили.
– Эх, Яков Иванович, – вздохнул Хватов, – состарились мы с тобой. Смотри, как ребята нас растревожили.
– Нет, Фома Сергеевич, не состарились, а ребят давно не видали. Они напомнили нам ту жизнь, от которой мы в водовороте войны отвыкли…
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Следующий день в госпитале тоже начался не совсем обычно.
Сразу после обхода врачей в палату вбежала веселая, по-праздничному одетая Маруся.
– К нам приехал член Военного совета фронта! Сейчас с нашим начальником обходит раненых красноармейцев, – объявила она и огляделась вокруг. – Как у вас тут, все в порядке?
– Конечно, в порядке, – ответил Хватов.
Маруся быстро поправила постели, встряхнула на столе салфетку, убрала все лишнее в тумбочки и, еще раз окинув взглядом комнату, строго сказала: – Смотрите здесь не курите! – Потом уже от дверей повернулась и добавила: – А подарков привезли целую машину!..
Часа два спустя Маруся снова отворила дверь в палату Железнова и Хватова и впустила группу военных. Один из них, тот, что шел впереди, был в защитного цвета гимнастерке, но без знаков различия.
– Поздравляю с праздником! – сказал он (это и был член Военного совета) и пожал Железнову и Хватову руки. – Ну, как вы здесь живете? Не обижают вас?
– Что вы, какие тут обиды! – сказал Железнов.
– Обижаться можем только на фашистов, что нам здоровье попортили! – пошутил Хватов.
Член Военного совета сел, положил руку на стол, посмотрел в глаза Железнову.
– Мы ведь приехали к вам в гости по торжественному случаю, – сказал он и перевел взгляд на начальника отдела кадров Алексашина, который стоял поодаль.
Тот подошел к нему и положил на стол красную коробочку.
Член Военного совета поднялся и вынул из коробочки орден.
– Дорогой Яков Иванович, – сказал он. – Когда вы вместе с полковником Лелюковым строили на Днепре переправы, дрались за Соловьево и Радчино, Военный совет фронта внимательно наблюдал за действиями вашего отряда. Мы понимали, что от вашего руководства и от стойкости ваших людей зависела судьба переправы двух армий, а значит, и фронта. Вы эту задачу выполнили с честью. За этот подвиг правительство присвоило полковнику Лелюкову звание Героя Советского Союза, а вас наградило орденом Ленина. – Он протянул Железнову орден. – Вручая вам орден, поздравляю вас с высокой наградой и желаю быстрого выздоровления, доброго здоровья и скорейшего возвращения в строй!..