Исследования в консервации культурного наследия. Выпуск 2
Шрифт:
Таким образом, можно установить не только год создания этой панагии – 1692, но и имя мастера – иноземца Августа Иванова – или Августа Ивановича Голя, у которого она вместе с другой золотой панагией с резным изображением Спаса Нерукотворного на крупном изумруде и двумя золотыми наперсными крестами была куплена митрополитом Иоасафом за шестьсот рублей.
Восьмигранная золотая панагия имеет оглавие в виде короны и три подвески с изумрудами [10] (ил. 1, 2). С оборотной стороны она декорирована крестообразно закрепленными овальными дробницами с поясными изображениями евангелистов: Иоанна (ил. 3), Марка (ил. 4), Матфея (ил. 5), Луки (ил. 6), выполненными в технике расписной эмали. Здесь же в центре в овальном медальоне под стеклом имеется живописное изображение Богоматери [11] западноевропейской работы (ил. 7). Все пять медальонов контрастно выделяются на синем эмалевом фоне, украшенном травами и четырьмя крупными шестилепестковыми цветочными розетками.
В Музеях Московского Кремля сохранилась золотая панагия (ГММК-МР-5772/1-2) (ил. 8, 9), аналогичная панагии из Ярославского музея-заповедника – с резным изображением Спаса Нерукотворного на изумруде, выполненная в этом же 1692 г. по заказу Ионы, архиепископа Вятского и Великопермского [12], о чем свидетельствует вкладная надпись, сделанная на ее обороте: «СИЯ С[ВЯ]ТАЯ ПАНАГИЯ ПОСТРОЕНА ПРЕОСВЯЩЕННЫМ ИОНОЮ АРХИЕПИСКОПОМ ВЯТСКИМ И ВЕЛИКОПЕРМЪСКИМ В ПОМЯНОВЕНИЕ Д[У]ШИ ЕВО 7200 (1692) – М ГОДЕ» [13]. Эта надпись на крупной овальной дробнице, вероятно, вырезана уверенной рукой русского мастера и затем украшена чернью.
В каталоге московских эмалей XV–XVII вв. М.В.Мартынова эту панагию отнесла к московским произведениям без указания автора [14] (ГММК-5772/1-2мр). Идентичные приемы изготовления, сходство изображений, мотивов орнамента и техники расписной эмали позволяют панагию 1692 г. из Музеев Кремля также отнести к работе Августа Иванова.
Итак, оба сохранившихся аналогичных памятника золотого дела, изготовленных в один год, схожи своей формой, особыми техническими приемами исполнения и стилем орнамента. Это идентичные приемы изготовления кастов с рельефными, повторяющимися мелкими арочками-чешуйками. У панагий с лицевой стороны идентичны изображения ангелов, сделанные оранжевой эмалью на белом фоне, а с оборота по ободку – красно-коричневые изображения орудий Страстей на белом фоне. Это игральные кости, клещи, трость с губкой, плеть, молоток, петух, надписи: «INRI» (ил. 2–6, 9). К сожалению, эмаль на ободке с оборота обеих панагий частично утрачена. В местах утрат эмали хорошо видна насечка по золоту, что делалось для более надежного закрепления эмали. С оборотной стороны имеется также орнамент трав на синем фоне.
На панагиях очень схожи техника и цветовая палитра расписной эмали, характер орнамента. Аналогичны изображения и техника исполнения евангелистов в четырех медальонах с оборотной стороны панагий. Но имеются и отличия: на панагии из Музеев Кремля оглавие ромбовидное (ил. 8), а на панагии из Ярославля – в виде императорской короны [15] (ил. 1). Существенно отличаются и подвески на этих предметах.
У той и у другой панагии заметно выделяются сделанные красно-коричневой эмалью по белому фону упрощенные, ремесленные по характеру изображения херувимов (с лицевой стороны панагий), а также орудий Страстей (по ободку с оборотной стороны). Такие схематичные изображения отличаются от эмалевых изображений евангелистов, выполненных легко, уверенной рукой живописца. Можно предположить, что эмалевые изображения четырех евангелистов в овалах с надписями на оборотной стороне были сделаны русским мастером, возможно иконописцем (ил. 3–6).
Хорошо известно, что иконописцы в конце XVII в. иногда работали и в технике расписной эмали. Авторская подпись «ПИСАЛЪ УСОЛЕЦЪ ИКОНОПИСЕЦЪ» имеется на наугольнике от Евангелия конца XVII в. из Русского музея, выполненном в технике финифти [16].
Итак, исследуемые две золотые панагии 1692 г. из Ярославского музея-заповедника и Музеев Кремля следует отнести к работе золотых дел мастера Августа Ивановича Голя, иноземца, вероятно, выполнившего их совместно с русскими художниками. В дальнейшем в результате исследования и сопоставления различных сохранившихся предметов золотого дела в музеях России к этим предметам можно будет добавить аналогичные, схожие по стилю и технике исполнения, и связать их с именем Го л я как изготовленные в его мастерской.
Золотых дел мастер Август Иванович Голь (August Goll) был ведущим ювелиром царской Золотой палаты, он прожил в Москве, в Немецкой слободе, начиная с 1660-х гг. в общей сложности более 50 лет [17]. Старейший ювелир Немецкой слободы Голь прибыл в Россию «из английской земли», хотя «по рождению» не был англичанином, долгие годы он состоял на службе при дворцовых палатах, а затем вынужден был заняться «вольным» ремеслом [18]. В. И. Троицкий приводит сведения, что «Густав Иванов Голь – по рождению швед» [19].
Август Голь имел свою мастерскую, для работы в которой он в 1685 г. приглашает двух мастеров золотого и серебряного дела, а в 1693 г. упоминается работавший у него в подмастерьях швед Николай Бордей [20]. Из Гамбурга Август Голь выписывал инструменты к серебряному и «алмазному» делу, алмазы, граненные «по новой моде» «для снятия с них образцов», из Германии привозились также и вещи, служившие образцами для подражания [21]. Август Голь в 1681 г. вместе со служившим в царской Серебряной палате Яковом Будом изготовил оклад Евангелия для Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря, что на Истре, богато украшенный драгоценными камнями и финифтью [22].
По сведениям В. А. Ковригиной, Август Го л ь в московской Немецкой слободе избирался старостой Новой лютеранской общины [23]. В 1697 г. он выезжал из России в Амстердам, но в 1698 г. вернулся [24].
Исследование золотых панагий из Ярославского музея-заповедника и Музеев Московского Кремля позволяет прийти к выводу, что эти предметы являются совместной работой иностранных и русских мастеров. Об обращении к эмалевым росписям русских иконописцев второй половины XVII в., работавших совместно с западноевропейскими золотых дел мастерами в царских мастерских, писали И. А. Бобровницкая [25] и И.Л. Бусева-Давыдова [26]. Этой теме посвящена наша статья, выходящая в сборнике «Вестник истории литературы и искусства» [27].
При создании серебряных и золотых предметов западноевропейские мастера нередко работали совместно с русскими изографами и серебряниками, что, несомненно, отразилось на стилистическом своеобразии таких изделий. В царских и патриарших мастерских наряду с русскими работали ювелиры из Англии, Голландии, Германии, Греции, Дании, Италии, Швеции, Франции [28]. Произведения жалованных царских мастеров золотого и серебряного дела были ориентированы на запросы двора и способствовали формированию элитарного искусства, схожего с искусством западноевропейских придворных мастерских. Иностранные мастера совместно с русскими серебряниками изготавливали не только предметы светского характера, но и произведения драгоценной церковной утвари.
В Музеях Московского Кремля и других музейных собраниях сохранилось большое число совместных работ русских и иностранных мастеров. Например, работы немецкого золотых дел мастера Юрия Фробоса, много работавшего в последней четверти XVII в. совместно с русскими мастерами и иконописцами.
В итоге можно сделать следующие выводы. В XVII в. связи между Россией и Западной Европой в области искусства серебряного и золотого дела были очень значительны. Приглашаемые для временной работы в Москву иностранные мастера при создании предметов драгоценной церковной утвари часто работали вместе с русскими серебряниками и изографами, что было необходимо для правильного каноничного воспроизведения форм храмовой утвари и иконографии священных изображений, а также соответствующих литургических и иных надписей.