Исследователи Гора
Шрифт:
Я не шелохнулся.
Медленно, бесшумно она отползла назад и легла, свернувшись в клубочек, под невольничьим шестом. Я услышал, как она тихонько плачет, и усмехнулся про себя. Этой ночью она далеко продвинулась по дороге, ведущей к истинному рабству. Она призналась в том, что она — рабыня; пусть даже шепотом, чтобы я не мог ее расслышать; пусть даже на языке, который я, по ее мнению, не мог понять.
32. МОДЕЛИ ПОВЕДЕНИЯ САМКИ. СОН РАБЫНИ. ТКАНЬ И БУСЫ
—
Мы тащили каноэ на плечах вверх по склону. Впереди шел Айари, за ним — девушки и Кису; я удерживал корму. В двух сотнях ярдов от нас грохотал водопад, из-под ног летели камни.
— Я больше не могу, — задыхаясь, выговорил Айари.
— Вперед! — приказал Кису.
— Но я устал!
— Я сказал, иди!
— Хорошо, — проворчал Айари. — Я не спорю с теми, кто сильней.
Это был одиннадцатый водопад на реке Уа и наша четвертая переправа за день. Иногда нам приходилось тащить каноэ волоком. Шабе с его разборными лодками наверняка было легче. Не говоря уже о том, что у него было много здоровых мужчин. Мы же могли полагаться только на себя… и на трех хрупких рабынь.
— Я не могу идти дальше, — повторил Айари.
— Давайте отдохнем, — сказал я.
Мы медленно опустили каноэ на землю. Я подпер его камнями, чтобы оно не соскользнуло вниз по склону, и огляделся.
Вокруг высились деревья. Яркие тропические птицы порхали над головой. Издали доносился обезьяний гомон.
— Принесите все, — бросил Кису.
— Да, господин, — нестройным хором отозвались девушки и поспешили за веслами, мешками и тюками, оставленными внизу, в нескольких сотнях ярдов.
— Шаба был здесь, — сказал Кису, усаживаясь на землю и вытирая катившийся градом пот.
— Если бы не он, нам было бы куда трудней переправиться, — заметил я.
— Это уж точно, — усмехнулся Кису.
Мы не в первый раз шли по переправе, наведенной Шабой и его спутниками. Сами того не ведая, они расчистили нам дорогу, вырубив деревья, корни, лианы и прочие препятствия.
Я мысленно улыбнулся. Теперь я точно знал, что мы движемся гораздо быстрее Шабы. К тому же он потерял целую неделю из-за болезни своих людей — об этом мы узнали в деревне, где столь удачно раздобыли себе провиант. Такое положение дел устраивало меня донельзя. По разным приметам я вычислил, что Шаба опережает нас не более чем на пятнадцать — двадцать дней.
Я посмотрел вниз. Рабыни одна за другой поднимались по склону, таща поклажу. Первой шла Тенде, за ней Элис, последней шагала белокурая дикарка — обнаженная, стройная и прекрасная. На голове она несла огромный тюк, слегка придерживая его руками.
Девушка посмотрела на меня, и мне понравился ее взгляд. Это был взгляд рабыни, устремленный на господина. Рабыни сгрузили ношу и снова пошли вниз — за один раз они не могли забрать все.
Айари лежал на спине, задумчиво глядя в небо. Кису смотрел вниз, на стремительное течение реки.
Через несколько минут девушки вернулись. Они снова шли в затылок друг другу, и снова белокурая дикарка замыкала шествие, очень стройная, очень хорошенькая, с прямой спинкой. Тюк на ее голове был обмотан красной тканью и туго перевязан веревками.
— Стой. Не снимай поклажу, — приказал я, встал и направился к ней. Она послушно замерла и вытянулась.
— Ты симпатичное вьючное животное, — сказал я.
— Да, господин. Я — вьючное животное. Я — рабыня.
Я посмотрел на нее. Наши взгляды встретились. Она вспыхнула и испуганно отвела глаза. Неужели мне известна о ней вся правда? Неужели мне известно, что она признала себя рабыней, жаждущей объятий господина? Нет, этого не может быть; ведь я крепко спал, к тому же я не знаю английского. И все же после той ночи, пять суток назад, когда я услышал ее тайные признания, наши отношения неуловимо изменились. Она начала робко и жалобно поглядывать на меня. После той ночи я мог делать с ней все, что пожелаю.
Блондинка снова взглянула на меня, и в ее глазах мелькнул страх. Неужели я разгадал ее тайну? Ну конечно же нет. Это невозможно!
— Можешь снять груз, — разрешил я.
— Благодарю тебя, господин.
— Отдыхай, — велел я. — Ложись на живот, голову налево, ноги раздвинь, руки вдоль тела, ладонями вверх.
— Да, господин.
День выдался трудным и долгим. Наконец мы разбили лагерь у ручья, впадавшего в Уа. Белокурая дикарка подошла ко мне и, не спросив раз решения, принялась бережно снимать с меня изорванную, перепачканную тунику. Раздев меня, она нежно поцеловала мою грудь и левое бедро.
— Ты — вышколенная рабыня? — спросил я.
— Нет, господин. — Она опустилась передо мной на колени, прижимая к себе грязные лохмотья. — Одежда господина испачкалась…
Я промолчал. Она наклонилась и снова нежно поцеловала меня.
— Земная женщина целует своего господина?
— Да, господин.
— И все-таки ты — хорошо обученная рабыня.
— Нет, господин.
Она посмотрела на меня снизу вверх, поднялась и пошла к ручью. Развалясь на земле, я смотрел, как она, стоя на коленях, самозабвенно стирает и полощет в реке мою одежду. Гордая земная женщина превратилась в мою прачку.
Выстирав тунику, рабыня отжала ее чуть ли не досуха, и я позволил ей одеть меня. Прежде чем запахнуть и завязать мое одеяние, она опять поцеловала меня — на сей раз в грудь и в живот — и опять опустилась передо мной на колени, склонив голову.
— Пойди принеси дров для костра, — приказал я.
— Да, господин.
Стояла ночь. Кису и Айари уже уснули. Тенде и Элис cо связанными за спиной руками тоже спали, привязанные к деревцу, которое служило нам невольничьим шестом.